Это дало повод японской и местной антиамериканской прессе разразиться бурей негодования в отношении американцев.
Со всех станций Восточной Сибири, где стояли американские войска, приходили сообщения об избиениях и убийствах мужчин, женщин и детей. Аналогичные сообщения поступали в американскую штаб-квартиру из деревень. Я чувствовал, что донесения, полученные от офицеров американской армии, правдивы, поскольку, прежде чем рапортовать в штаб, они лично проверяли достаточное количество сообщений, чтобы удостовериться в их подлинности. Зверства, о которых сообщали крестьяне, были настолько похожи на те, о которых докладывали офицеры, что я считал оправданным верить сообщениям крестьян. Я никогда не мог понять психологию того рода человеческих существ, которые думали подобными зверствами установить в Сибири сильную власть. Сторонники Колчака, творившие эти зверства, понимали, что у них есть лишь слабое подобие правительства, не способное продержаться и месяца без опоры на иностранные штыки.
Эти зверства в сочетании с агрессивными действиями войск Иванова-Ринова послужили причиной возникновения существенных разногласий между Ивановым-Риновым и мной. 9 мая 1919 года я телеграфировал военному министерству: «Иванов-Ринов отдал приказ идти в Омск, в одночасье передав все дела Хорвату. Я получил из надежных источников информацию, что приказ последовал за его требованием к правительству Колчака назначить его главнокомандующим Восточной Сибири, а Семенова командующим всеми войсками. Смысл этого пока не понятен».
Прежде чем отбыть в Омск, он явился ко мне со своим переводчиком и адъютантом. Я пригласил в кабинет своего переводчика, ожидая, что визит будет неприятным. К моему глубокому удивлению, Иванов-Ринов начал рассказывать мне, что в душе ничего против меня не имеет и надеется, что я ничего не имею против него. Что он не знает ни одного другого человека, с которым ему так хотелось бы распить бутылку вина за успехи наших стран. Что после того, как они избавятся от большевизма, он надеется встретиться со мной за одним столом и распить эту бутылку вина.
Он совершенно откровенно сказал: «Прежде чем я уеду, мне хочется сказать вам, что мы использовали все способы, которые только существуют в мире, чтобы заставить вас изменить свою политику. Мы пытались вам льстить, мы пытались вас оскорблять, мы пытались ставить вас в безвыходное положение, но, насколько я могу судить, мы ни на каплю вас не изменили. И хотя мне не нравится ваша политика, я восхищаюсь вашей стойкостью».
Он пробыл у меня около часа, и мы самым дружеским образом обсудили положение на Дальнем Востоке.
Пока британцы снабжали войска Колчака обмундированием, Соединенные Штаты тоже снабжали его войска через американский Красный Крест.
Как было сказано выше, глава американского Красного Креста доктор Теслер не сочувствовал чаяниям русского народа. Я с сожалением вспоминаю этот факт, но истина требует, чтобы я сказал, что американский Красный Крест действовал в Сибири как агент по снабжению Колчака.
16 апреля 1919 года майор США Слотер в Омске получил из Иркутска от доктора Теслера следующую депешу: «Пожалуйста, сообщите мистеру Сукину, что мы закупили в Китае и Японии три тысячи комплектов хлопчатобумажного нижнего белья для русской армии. Позже мы сообщим ему о следующих трех тысячах комплектов, заказанных в Америке. Глубоко сожалею о задержке в этом вопросе».
В дополнение к этому я предоставлял охрану для поездов Красного Креста, следовавших в Омск, полагая, что эти поставки предназначены для раздачи русскому населению. Один молодой офицер после возвращения из поездки, куда он ездил в качестве конвойного, сказал: «Мне не удалось остановиться в Омске, поскольку на следующий день Колчак собирался дать бой, и я поспешил на фронт, чтобы отвезти туда вещи, которые могли пригодиться в бою».
Таким образом, американские войска оказались в положении снабженцев для войск Колчака, и мне пришлось уведомить доктора Теслера, что, если подобное повторится, он больше не получит от меня охрану для своих поездов. Представляю, какая шумиха поднялась бы, если бы выяснилось, что американцы поставили что-нибудь большевикам.
Пока доктор Теслер находился в Сибири, госпитали американского Красного Креста обслуживали только людей Колчака и выступали практически его агентами по снабжению. На мой взгляд, было крайне неудачно, что действия главы американского Красного Креста так откровенно противоречили обещанию, данному русскому народу президентом Соединенных Штатов. И хотя Красный Крест не является представителем государства, его деятельность отражалась на укреплении или ослаблении престижа Соединенных Штатов.
12 июня я телеграфировал военному министерству следующее: «Полковник Морроу сказал Семенову, чтобы тот убрал свой броневик из американского сектора, иначе он уберет его сам. Японский генерал Йоши заявил, что, если люди Морроу попытаются убрать броневик Семенова из американского сектора, японцы окажут вооруженное сопротивление. Слотер прислал телеграмму, что, как сообщил ему Сукин (министр иностранных дел в Омском правительстве), по его мнению, этот инцидент показывает, что японцы желают обострения отношений между американцами и русскими. Еще до того как пришла телеграмма от Слотера, мистер Смит (американский член Межсоюзнического железнодорожного комитета) сказал мне, что исполняющий обязанности верховного комиссара британский полковник Робертсон вчера сообщил, что, по его мнению, за инцидентом между Семеновым и американцами стоят японцы».
Не вызывает сомнений, что японцы стояли за всеми серьезными действиями Семенова. Я еще раньше уведомлял военное министерство, что в отношении проблем Дальнего Востока казаков и японцев следует рассматривать как одну силу. У меня не было повода изменить эту точку зрения.
Кое-кто из японцев был бы рад увидеть, что американские войска сцепились с русскими. Однако другие были более осторожны, поскольку понимали, что у меня достаточно информации, чтобы связать Японию с любым жестким выпадом против американцев со стороны Семенова или Калмыкова.
24 октября я получил телеграмму от майора Слотера, где он говорил мне об отставке Гайды, которая была принята Омским правительством.
Признание Колчака
В начале июля 1919 года я получил из Вашингтона указание: «Если американский посол в Японии мистер Роналд С. Моррис поедет в Омск, вы должны ехать с ним».
В то время постоянно велись разговоры о возможности признания Колчака Соединенными Штатами, поэтому я решил, что поездка посла каким-то образом связана с этим вопросом. Я считал, что это дело политики, к которому я не имею никакого отношения, но, когда получил приказ ехать в Омск, у меня сложилось впечатление, что я имею какое-то отношение к осуществлению политики Соединенных Штатов в Сибири. И это притом, что я постоянно старался дать понять союзникам, что это не так.
Я телеграфировал в Вашингтон предположение о нецелесообразности моей поездки с послом. Однако точка зрения властей на этот вопрос не совпадала с моей, и 7 июля я получил следующий ответ: «В отношении вашей телеграммы: если Моррис поедет в Омск, желательно, чтобы вы его сопровождали».
