Тогда полковник Морроу сказал, что намерен отвезти его во Владивосток для доклада генералу Грейвсу. Тот возражал, но ему сказали, что, если он будет сопротивляться, к нему применят силу. Генеральный консул Харрис выразил мне протест, говоря, что этот офицер подчиняется ему, и полковник Морроу не имеет права его задерживать. Он потребовал, чтобы полковник Морроу отпустил офицера. Я отказал ему в этом, и генеральный консул Харрис обратился с этим в Государственный департамент. Я получил телеграмму от генерала Марча: «У Морроу возник какой-то конфликт с… разберитесь с этим».
Когда две недели спустя полковник Морроу прибыл во Владивосток, он получил доклад от офицера медицинской службы, которому приказал сопровождать того офицера по пути во Владивосток, чтобы подготовить полковнику свое заключение. В докладе говорилось, что офицер психически нездоров.
Меня не устраивало, что в отношении этого офицера могла быть допущена несправедливость, и я приказал создать комиссию из трех старших офицеров медицинской службы, находившихся во Владивостоке, чтобы освидетельствовать его в связи с заключением, полученным полковником Морроу. Комиссия сообщила, что они не согласны с докладом, который был сделан врачом для полковника Морроу, но, по их мнению, этот офицер обладает чрезвычайно нервическим темпераментом, и они считают неразумным и небезопасным оставлять его в Сибири. Я одобрил этот доклад и продержал этого офицера во Владивостоке до тех пор, пока не представилась возможность отправить его назад в Соединенные Штаты.
Что касается приезда Семенова в Соединенные Штаты в 1922 году, у меня есть основания считать, что эта поездка не стала неожиданностью для миграционной службы Соединенных Штатов, невзирая на тот факт, что он зверски убивал американцев.
Мистер С. Х. Смит, представитель Соединенных Штатов в Межсоюзническом железнодорожном комитете, проинформировал меня, что перед приездом Семенова он, мистер Смит, пошел в телеграфный офис в отеле «Макальпин» в Нью-Йорке, чтобы отправить телеграмму своей жене в Калифорнию, и в этой телеграмме упомянул про Сибирь. Женщина-телеграфистка сказала мистеру Смиту, что из Сибири в Соединенные Штаты приезжает какой-то очень важный человек. Мистер Смит спросил, откуда ей это известно, и она ответила, что посылала сообщение, в котором говорилось, что, если он прибудет в определенное время через порт Ванкувера, у него не возникнет проблем при въезде в Соединенные Штаты. Семенов въехал через Ванкувер примерно в то время, которое телеграфистка назвала мистеру Смиту.
Когда полковник Морроу был в Чите, где находилась штаб-квартира Семенова, он увидел поезд американского Красного Креста с открытыми окнами и дверями вагонов, откуда семеновские солдаты растаскивали привезенное продовольствие. Полковник Морроу отправил об этом в американскую штаб-квартиру во Владивостоке официальное донесение, подписанное им самим и четырьмя другими офицерами. В докладе говорилось, что офицеры не смогли найти представителя Красного Креста, который бы руководил раздачей этого продовольствия. Я переслал донесение доктору Туслеру, требуя объяснений. Он ответил, что представитель Красного Креста присутствовал и наблюдал за раздачей. Он не стал отрицать, что этот подлый убийца русских людей и американских солдат, чьи действия ставили его за грань цивилизованного общества, получал от американского Красного Креста продовольственные поставки для своих войск, которые были закуплены на деньги, пожертвованные великодушными гражданами Соединенных Штатов.
Разгром
Генерала Розанова отстранили от власти во Владивостоке 31 января 1920 года. Этот переворот свершился без боя, и, насколько я помню, был сделан только один выстрел – из орудия полевой артиллерии по зданию, которое занимал генерал Розанов. Снаряд не попал в цель, но, похоже, одного звука оказалось достаточно, чтобы Розанов и поддерживавшие его японцы потеряли самообладание. Японцы, надев на Розанова длинный офицерский плащ и форменную фуражку, отвезли его в японскую штаб-квартиру, на чем и закончилась его бесславная карьера в Сибири.
Американский консул во Владивостоке мистер Макговэн, как только стало известно о свержении Розанова, бросился к майору Джонсону, который с американской стороны отвечал за работу военной полиции Владивостока, и потребовал, чтобы возле дома одного русского был выставлен караул, дабы не допустить проникновения в этот дом представителей какой-либо новой власти.
К сожалению, майор Джонсон поспешил выполнить это требование, не уведомив меня. Позже мистер Макговэн захотел усилить охрану, и тогда майор Джонсон предложил обсудить это со мной. Я не только отказался увеличить охрану, но приказал майору Джонсону снять караул с этого дома.
Позже мне доложили, что из моего офиса мистер Макговэн поехал в дом того русского, где вместе с ним, пока не успели снять караул, сложил в простыню какие-то бумаги и отнес их в американское консульство. Я так и не смог понять, почему мистер Макговэн так бережно относился к бумагам этого русского, тем более что тот не являлся официальным лицом и был одним из самых отъявленных антиамериканистов среди русских, проживавших во Владивостоке. Утверждалось, что он имел обыкновение еженедельно обедать с членами антиамериканского кружка, где высказывался об американцах в самых резких выражениях.
В октябре 1920 года, когда я плыл из Манилы в Нагасаки, капитан транспортника сказал мне, что этот самый русский должен сесть в Нагасаки на корабль, идущий в Сан-Франциско.
Я немедленно связался с генералом Кернаном из Манилы и выразил протест против того, чтобы этот человек плыл в Соединенные Штаты. Я посоветовал ему поговорить с полковником Эйхельсбергом и майором Т. У. Кингом из его штаба, чтобы узнать о том, как плохо относился этот русский к американцам, когда был в Сибири. Генерал Кернан отозвал разрешение пустить русского на борт своего корабля, и мы оставили его в Нагасаки.
Тем не менее позже мне сообщили, что он все же добрался до Соединенных Штатов. Что-то было не так в нашем миграционном законодательстве, или в его правоприменении, если такие, как этот русский и Семенов, оказываются среди немногих счастливцев, которым выдают разрешение на въезд в Соединенные Штаты.
Естественно, я предположил, что за этим стоял консул Макговэн, добившийся, чтобы этот русский получил разрешение на въезд в Соединенные Штаты, и невольно задался вопросом, с какой целью он это сделал. Обстоятельства, связанные с этим случаем, таковы, что позволяют делать не самые лучшие предположения.
Майор американской армии П. Р. Феймонвиль, служивший на борту американского корабля «Маунт Вернон», который использовали для эвакуации чехов из Владивостока домой, сообщил мне, что 24 мая 1920 года по прибытии в Панаму получил следующее извещение:
«По сведениям из надежных источников, на борту „Маунт Вернон“, который вскоре прибывает в Панаму, находятся два опасных большевистских функционера родом из Владивостока: Краковецкий и Телюшев. Этим людям было отказано в праве на въезд в Соединенные Штаты через Сан-Франциско. Возможно, они попытаются сойти с корабля в Панаме.
Черчилль,
руководитель военной разведки».
На это сообщение майор Феймонвиль ответил следующее: «Эти двое находятся на борту корабля, но они не большевики и не представляют опасности. С января месяца и до своего отъезда они были самыми большими друзьями Америки в Сибири. Насколько мне известно, им не отказано в разрешении на въезд через Сан-Франциско, поскольку они не обращались с такой просьбой. Нет ни малейшей вероятности, что они попытаются сойти с корабля в Панаме».
