И взяв оставленную было вилку, он с силой вонзил ее в кусок мяса. Даниэла, почувствовав себя оскорбленной, уже собиралась ответить зятю подобающим образом, но усилием воли сдержалась. То, что она услышала, недвусмысленно свидетельствовало, что подобный монолог Ирмиягу если и не произносил для других, то самому себе он говорил все это уже много, много раз.
Старейший из африканцев зажег большую ветку и замахал ею, в то время как представитель Танзании приготовился огласить официальное приветствие. Ирмиягу шепнул Даниэле, что хотя танзаниец будет говорить на одном из местных диалектов, все присутствующие много раз слышали эти парадные речи и понимают значение каждого произнесенного слова. Он будет затрагивать самые злободневные вещи и понятия – о господстве человека над стихией огня и обо всем, что с этим господством связано. Интересно, что Ирмиягу, языка не знавший, ухитрился передать Даниэле смысл сказанного, особенно его заключительную часть.
– Огонь олицетворяет жизнь. Он равнозначен всему живому. Он неотделим от нее. Он может изменить форму и цвет, он поедает, производит шум, обеспечивает теплом. Человек может создать или уничтожить его; подув, он может возродить его, а подув еще сильнее – погасить. Огонь является единственным в мире явлением, которое человек может лишить жизни, а затем вернуть к ней. Большинство из того, что человек может создать или произвести, зависит от огня, но равным образом может уничтожить, обратив в прах и пепел, – все это может сделать пламя. Огонь – это преданный друг человека, приносящий жизнь, которую очищает и изменяет, но может обернуться и злейшим врагом, ужасающим и беспощадным. И, возможно, достигнув понимания, что такое есть огонь, мы обретем ключ к пониманию жизни и смерти.
Из всех населяющих землю созданий лишь человек способен задуматься о феномене смерти. И это странно, ибо животные сталкиваются со смертью вокруг себя все время, каждый день и каждый час. И, тем не менее, представление, понимание смысла смерти уникально и принадлежит лишь человеческому сообществу; и подтверждается это, в частности, тем, что обычай сжигать покойных, видя в этом залог новой жизни, появился сто тысяч лет тому назад.
Осознание себя человечеством отличается от того, что испытывает животный мир при выборе путей своего развития: человек получил представление об огне и о смерти. Он также понял, что существует взаимосвязь между явлениями: одно переходит в другое. Понимание важности огня привело человека к господству над миром, но также к пониманию ничтожности и кратковременности человеческого бытия перед лицом неизбежного исчезновения. В смерть…
Все это время старый африканец, не переставая, размахивал дымящейся веткой…
Восьмая свеча
1
Он был уверен, что сумеет проснуться вовремя, но сон все не кончался, и выбраться из него никак не удавалось. К счастью, он не отключил будильник на наручных часах. Поскольку ему было приятно тепло в толстой ночной рубашке, подумалось: насколько хорошо было бы Морану, как счастлив был бы он, гоняясь вместе с отцом за ветром в середине ночи. Но для деда, возившегося целый день с внуками, а затем возившего их прадедушку в инвалидной коляске в Иерусалим, полуночная авантюра казалась теперь переоценкой собственных сил. Однако, осознав свои обязательства при свете дня, он не хотел оказаться вне игры этой ночью. Ибо собственный его отец, дав пожизненную гарантию для едва ли не собственноручно собранного лифта, держался своего обещания стойко, как то и подобает честному человеку, пусть даже физически немощному, – так подобало ли ему, сыну такого человека, пытаться увильнуть, уклониться от ответственности за дефекты, проявившиеся в здании башни в первый же год? Что и говорить – искушенный адвокат наверняка сумел бы жонглировать фактами, касающимися ветра и шума, перебрасывая их с одной стороны на другую, и проделывать все известные его сословию фокусы до тех пор, пока одна – или даже обе – обвиняющие друг друга группы не утратили бы весь боевой задор. И даже он, Яари, возможно, предпочел бы пойти на мировую… Но в данном случае в дело вступил «пострадавший отец», что с человеческой точки зрения, подразумевало необъявленное дружелюбие со стороны «пострадавшего дяди» солдата, что, в свою очередь, требовало проявления командного духа – иначе говоря, надо было действовать открыто и не думать о том, кто, в конце концов, судом будет признан виновным.
Тель-Авив известен во всем мире как «город, который никогда не спит». Название это (с которым сам город всегда был согласен) с недостаточной полнотой описывает бурлящую в этом микромегаполисе жизнь, думал Яари, пытаясь определить собственное место в урбанистическом водовороте, клубящимся с лихорадочном свете предрассветного зимнего автосумасшествия. Даже в ранней юности он никогда не ощущал себя «ночной совой», а в более зрелые годы пытался заставить Даниэлу отправляться в постель пораньше. Завтрашней ночью, знал он, как ни спеши – нормального раннего сна не получится, добро бы удалось просто поспать. Слишком много надо будет им рассказать друг другу и слишком много услышать. Но не намекнет он, даже легкомысленным тоном, на то, что означало брошенное ею при расставании в аэропорте «ты получишь свое». Знал он и то, что должен запастись терпением. Ибо это она, а не он, возвращалась из странствия к покинутому мужу, а, значит она будет считать его виновным в своем африканском одиночестве и изольет на его голову не только гнев, но и ярость, а ярость, как это всегда бывает, отнюдь не способствует возникновению желаний.
Дождь тем временем перестал, но грязь уличных луж слоем оседала на автомобильных фарах. Он сделал круг, затем другой, объезжая площадь Царей Израилевых, переименованную ныне в сквер Ицхака Рабина – там у него была назначена встреча – и действительно, его ожидала возле темной витрины «Буквоеда» смутная, неопределенного вида одинокая фигурка, добавившая к утреннему своему наряду лишь красный шарф, намотанный на шею.
– Замечательно, – приветствовал он ее как можно более дружественно. – Сейчас у тебя уже нет оснований обвинять кого-либо в переплате. Этой ночью всем нам без исключения нужна будет твоя экспертиза. Остается надеяться лишь на то, что ветер окажется достаточно сильным, хотя похоже, он проявляет признаки усталости.
– Да не тревожьтесь, Яари, – специалистка по звукам улыбнулась ему, сверкнув огромными глазами, – для наших дел подойдет даже самый слабенький ветерок. Стоит ему только появиться в шахте, я сразу же и без труда растолкую вам, что к чему.
– Растолкуешь? – повторил он, явно заинтригованный. Затем спросил, признается ли она этой ночью, сколько ей лет.
– Нет, – торопливо ответила она и добавила: – Пока еще – нет.
И снова подземная парковка проглотила его машину неподалеку от Башни, но в это время было попросту невозможно отыскать свободное место. Могло ли это быть следствием того обстоятельства, что ветер становился все сильнее? Или тем, что все владельцы квартир разом вернулись в свои квартиры? Они успели заехать уже на второй этаж гаража, когда угрюмый голос представителя жилищного совета пробасил из автомобильного магнитофона:
– Можете занять мое парковочное место, мистер Яари. Въезжайте. Я уже открыл его для вас.
