Даниэла вняла совету суданки, а вняв, разрешила себе затянуться ароматной сигаретой, первой их тех шести, которые она позволяла себе дома в течение дня. И только после того, как крошечный огонек сверкнул в ночи, она повернулась к Сиджиин Куанг и начала, очень тонко и бережно, свое расследование, стараясь, чтобы оно не походило на допрос.
19
По пути домой сквозь ветер и дождь, с лицом, серым от изматывающего дня, Яари позвонил сыну, желая узнать диагноз, поставленный специалисткой, бесчинствам ветра в Башне Пинскера. Интересовало его и то, какова оказалась эта дама-эксперт, которую так безудержно расхваливал ему Готлиб.
В голосе Морана звучали удивление и восторг.
– Он ничуть не преувеличивал. Ты упустил возможность познакомиться с волшебником и магом. Увидеть ее – словно побывать в цирке…
– И сколько ей лет?
– Сразу не скажешь. Полуженщина-полуребенок. На первый взгляд ей не дашь и двадцати, а приглядевшись, я сказал бы: сорок. Огромные глаза подростка. Блещет остроумием, пожалуй, даже слишком. Много лет работала в центральной мастерской, в Кфар Блюм, на севере…
– Ну и… – перебил его Яари, зевнув. – Каков ее вердикт в отношении ветра?
– Подожди минутку. Послушай… у нее невероятный слух. Сначала, представь себе, едва мы дошли до среднего лифта, она уже сразу сказала, что мы поменяли оригинальную изоляцию, заменив ее неизвестно чем – ты помнишь?
– Моран, я не помню ничего. Я встал сегодня в три ночи, а сейчас зажигал свечи с твоим дедом, и теперь выжат досуха. Скажи о главном – каким образом ветер проникает внутрь.
– Она утверждает, что шахты лифтов все в дырах и помяты, и все это, вместе с трещинами, создает непередаваемый акустический эффект – подобный тому, что возникает во флейте и кларнете. Она предлагает, чтобы в три часа поутру мы остановили все лифты, а сами поднялись на верх одного из них и оттуда попробовали определить местонахождение всех без исключения дыр и поврежденных участков по очереди. Всех дыр до одной. Ну, как тебе? Лихо?
– Ладно, – сказал Яари. – Очень хорошо. Я вижу, ты доволен. А теперь слушай меня. Забудь все, что ты сказал мне про дыры, флейты и кларнет. Потому что к нам это не имеет никакого отношения. Все, как мне кажется, дефекты кроются в стволе шахты, так что на нас не лежит никакой ответственности. И жильцы квартир со всеми претензиями должны обращаться в конструкторское бюро.
– Я не уверен, папа, что ты прав на все сто процентов. Готлиб был обязан убедиться, что шахты находятся в полном порядке, до того, как начать монтировку лифтов. А за эту часть работы отвечали именно мы. За установку. Так что наша доля ответственности…
– Стоп! А теперь, Моран, помолчи и послушай. Все, что касается шахт, находится вне нашей компетенции. Точка. И трещины и дыры могли возникнуть уже после того, как установка кабин была завершена.
– Она убеждена, что те звуки, которые она расслышала, вызваны старыми дефектами.
– Она уверена… она полагает… она говорит… Хабиби, притормози немного. Эта малышка, все-таки, не ангел с небес. Так что давай продолжим этот разговор завтра в офисе.
– Забито. А теперь – о маме. Что-нибудь слышно о ней?
– По моим расчетам, она еще летит. Если только я не ошибаюсь.
20
Но он ошибался. Что было удивительно. Поскольку любой, не витающий в облаках и практичный человек не мог не знать, что часовой пояс в Африке на час опережает израильское время, так что любимая женщина уже вовсе не в воздухе, а на твердой земле продвигается в тропическом мраке по пустынной и грязной горной дороге, причем жизнь ее находится в опытных руках интеллигентной женщины-водителя, которую она с живостью расспрашивает про историю ее жизни.
Во время кровавой гражданской войны в Южном Судане родственники и множество других представителей племени Сиджиин Куанг были вырезаны, поскольку цвет их кожи был более черным, чем у их убийц. Из всей большой семьи спаслась только она одна. Обязана этим она была наблюдателю из миссии ООН, прибывшему в Африку из Норвегии, такому же высокому, как она; он взял на себя хлопоты по ее реабилитации и обучению, которое она получила в его стране при условии, что, получив диплом медсестры, вернется, чтобы работать в полевом госпитале на суданско-кенийской границе, оказывая помощь соплеменникам, пострадавшим в ходе войны. Но госпиталь, на который возлагалось столько надежд, так и не был открыт, так что после возвращения дипломированной медсестре пришлось долго бродить вокруг Найроби в поисках работы, пока до нее не дошло известие, что ЮНЕСКО собирает антропологическую экспедицию – исключительно для африканских ученых, чьей целью было исследование – на основании их собственных методов – связей между человекообразной обезьяной и человеком.
Она обратилась к директору экспедиции, и танзаниец по имени Селоха Абу предложил ей работу в качестве медсестры в составе изыскательской группы.
– Уверена, что вы – христианка, – сказала Даниэла, совершенно захваченная рассказом собеседницы, равно как и деталями ее жизни.
Но Сиджиин Куанг не была ни христианкой, ни мусульманкой. То, что она исповедовала, было, скорее всего, анимизмом
[11] (так, по крайней мере, считали адепты этого направления), в то время, как их противники употребляли слово мушрик
[12], что в вольном переводе и при желании определить его, как общепринятый научный термин, звучало как «язычник».
– Язычник? – Израильтяне в избытке встречались с этим понятием, связывая его с интимными контактами, совершающимися в темноте и приписывающимися идолопоклонникам. – Язычники? Что это такое? Что это значит? О, это так интересно! – то и дело повторяла израильтянка. – Для нас, иудеев, идолопоклонники – это нечто, относящееся к древним легендам.
И женщина из Судана с несколько смущенной улыбкой и по возможности кратко объясняла принципы мировоззрения ее племени.
– Главное, – допытывалась Даниэла, – это что? Духи? Явления природы – такие, скажем, как ветер?
– Да. Сокрытый и священный дух деревьев и камней.
– И подобное проявление веры, – настойчиво допытывалась Даниэла, – что же, не противоречит рационализму, например, медицинской науке, которую вы изучали?
– Никакая вера не может помешать заботе о больных, – заявила суданка. – И менее других – анимизм, поскольку у каждого существа имеется свой персональный дух, соответствующий его пониманию жизни, а потому не нуждающийся в посредничестве ни попов, ни имамов.
– Поразительно…
Однако Даниэла не могла понять, как ее зять умудрился примкнуть к команде ученых-антропологов, созданной специально для африканцев, тем более, что он не был ни научным работником, ни врачом, а кроме того, являлся гражданином страны, далеко не во всем мире пользовавшейся любовью. Но по этому вопросу у суданки нашлось простое объяснение. Дабы избежать конфликтов в среде чрезвычайно чувствительных ко всевозможным деталям бытия африканцев, которые собрались для работы на раскопках со всех концов континента, было решено, что вопросами, связанными с финансированием и курированием расходов, должен заниматься белый человек, лучше – иностранец, а еще лучше – человек с опытом, знакомый и с регионом, и с местными особенностями. И когда овдовевший белый пенсионер, служивший некогда в Африке по линии министерства иностранных дел, предложил свой опыт по части управления финансами, он мгновенно завоевал сердце членов экспедиции, как человек надежный и объективный, способный противостоять внешним искушениям и соблазнам.
