– Почему вы считаете мой звонок ранним? Мы договорились заранее, что в двенадцать ровно он будет ждать моего звонка.
– Но сейчас еще только одиннадцать, – уверил Даниэлу Тель-Авив. – Вам повезло – у вас есть еще целый час в запасе.
– Вы считаете, что мне повезло, – со смехом спросила Даниэла. – Что вы имеете в виду?
Но дежурный уже был на полпути к залу для совещаний.
7
Стоять на виду у всех с телефонной трубкой в руках, и вести разговор, который любой человек мог услышать, было совсем не то, чего он ожидал, предвкушая удовольствие от самого голоса обожаемой жены. Но какой был у него выход?
Должен ли он был на время прервать деловую беседу, выдворить всех из офиса, чтобы получить возможность пожаловаться на жизнь и ее невзгоды, не привлекая внимания аудитории? Выбора не было, а потому, схватив переговорную трубку и забившись в угол, утянув за собой шнур телефона во всю его длину, он постарался говорить строго конфиденциальным голосом, отчего тот звучал одновременно и обвинением, и защитой.
– Это правда, – говорит он, – я напутал со временем. Уверен был, что вы на том же меридиане… В том же часовом поясе… что Африка по отношению к нам не только на юго-западе, но так же и на юге от нас. Так что по всем моим расчетам твое путешествие целиком в смысле времени должно было опережать наше ровно на час.
– Но так оно и есть, дорогой. Разница во времени – ровно один час. Если это создает для тебя какие-то проблемы, я могу перезвонить…
– Не говори чепуху. Абсолютно никаких проблем. Я говорю сейчас тихо, потому что вокруг меня люди. Ты меня слышишь?
– Слышу прекрасно. Но, прежде всего, скажи мне, как там дети?
– Потерпи немного… дети подождут. Ты скажи мне, как дела? И прежде всего – как прошло путешествие? Перелет…
– Полет до Найроби был замечателен, но то, что ты заставил меня, только для своего спокойствия проторчать в аэропорту шесть бесконечных часов – это было жестоко. А закончилось все это тем, что я чуть не пропустила пересадочный рейс и чудом…
– Пропустила? Как это могло произойти?
– У меня исчез посадочный талон… потом оказалось, что он в романе.
– В романе???
– В книге… ну, той, что я купила в аэропорту.
– Но ведь с самой первой минуты я просил тебя держать абсолютно все вместе с паспортом. Я сам сложил все бумаги вместе. Там не было никакого романа. Откуда он взялся?
– Ладно уж… не бери в голову. Я все нашла.
– Возьми себя в руки, дорогая. Ты можешь мечтать сколько угодно, только когда я рядом. А как прошел второй полет? Я беспокоился все это время… знаю я эти местные африканские авиакомпании с их грязными мелкими самолетами…
– Что верно, то верно… самолет был и в самом деле небольшой. Но в нем было чисто… все было удобно и приятно… а под конец, перед самой посадкой, все желающие могли получить дополнительно сверхнормативную порцию виски.
Он рассмеялся.
– Виски? Ну, это точно не для тебя. А? Или я ошибаюсь? Так, где же находится эта ферма Ирми? Это далеко от аэропорта?
– Не слишком. Но дорога к ней была по большей части грязна и извилиста, а некоторое время попросту пересекала лес. К счастью, эта язычница, которая приехала за мной.
– Язычница?
– Очаровательная молодая женщина из Судана, ну да, она – идолопоклонница… трагическая фигура. В другой раз я расскажу тебе о ней…
– Но идолопоклонница… И что у нее за идол?
– Нет. Не сейчас. Я все расскажу тебе, но попозже. Как там дети?
– Оставь на минуту детей в покое. Ирми забыл о твоем прибытии и тебя никто не встретил?
– Нет-нет… но это долгая история. Я тебе все об этом расскажу. Он не приехал, но прислал ее; она работает медсестрой в исследовательской экспедиции.
– А как он сам?
– Еще более странный, чем обычно. Но собою, похоже, доволен. Я привезла ему целую пачку израильских газет… из самолета… а он, представляешь, все их сжег.
– Сжег? Ну, и правильно. Зачем ему читать израильские газеты в Африке? Что за сомнительное удовольствие.
– И ханукальные свечи, которые я привезла… их он тоже бросил в огонь.
– А что, у него там все время горит костер?
– Он бросил их в топку для бойлера.
– С газетами все понятно. Но при чем здесь свечи?
– Это было просто бессмысленно. Как если бы он решил, как ему освободиться. От Израиля. От евреев. От всего на свете.
– Освободиться? А почему бы и нет? Прекрасная мысль. Я и сам хотел бы чего-то подобного. Но он же в Африке – почему для такого дела он выбрал Африку? В мире полно мест более приятных, где можно освободиться.
– Сейчас, Амоц, не будем об этом. Он здесь, здесь снаружи. Давай поговорим обо всем на следующей неделе. И все-таки, расскажи мне о детях.
– Нофар вчера пришла домой с приятелем средних лет, чтобы зажечь свечу.
– Отлично.
– Но пробыла она дома совсем ничего.
– Это неважно. Главное, что она пришла.
– Согласен. Но есть и другие, более важные новости. Армия захватила Морана. Они схватили его и упекли в тюрьму.
– В настоящую тюрьму?
– На самом деле он под арестом в военном лагере. Проведет там неделю или две. Но он в Израиле, а не на Западном Берегу, во вспомогательном корпусе. Я не смог связаться с ним, потому что у него конфисковали мобильник, но он случайно смог связаться с Эфрат. А я после того, как проводил тебя, забрал ребятишек из подготовительной школы и дождался в ближайшем кафе прихода Яэль, которая вызвалась взять их к себе. Завтра будет пятница, и я вместе с ними со всеми зажгу свечи.
– Как хорошо, что ее мать всегда готова оказать помощь.
– С матерью все в порядке. Но дочь этой матери только и смотрит, как бы куда-нибудь смыться. То у нее курсы на севере, то семинар на юге. Я от нее просто рехнусь. Она сводит меня с ума…
– Если иначе нельзя – сходи. Но прошу тебя – при этом держи себя в руках. Никаких замечаний. Ты меня понял? В твои обязанности не входит учить ее жизни. Пусть об этом позаботится Моран.
– Но Моран сейчас в заключении. Ты только подумай – офицер армии обороны Израиля – за решеткой. Какой позор!
– Оставь его тоже. Не выговаривай ему. Уже много лет я чувствовала это…
– Что ты чувствовала?
– Что он боится резервистской службы.
– Боится? Моран? Откуда у тебя подобные мысли? Он никогда не был трусом, и уж конечно не стал им в армии. Он всегда хотел, чтобы они от него отвязались. И еще в одном он на тебя похож – он уверен, все вращается вокруг него.
– Значит, и я уверена, что весь мир вращается вокруг меня?
