Рис. 20. На этом упрощенном дереве показаны три кластера индейских популяций, которые на основе лингвистических данных обрисовал Гринберг. Кластеры соответствуют трем разным притокам мигрантов в Америки; однако Гринберг не знал о высокой доле генетического наследия группы первых американцев у представителей двух других языковых кластеров: около 90 % у на-дене и около 60 % у эскимосско-алеутских народов.
Действительно, данные генетики по большому счету подтверждают общую идею Гринберга, но в ней отсутствует один важный мотив. Носители эскимосско-алеутских языков и языков на-дене отличаются по генетике от остальных индейцев, потому что они имеют наследие “собственных” мигрантов из Азии. Но все же в их генах присутствует значительная доля наследия первых американцев: около 60 % у говорящих на эскимосско-алеутских языках и до 90 % у некоторых групп носителей на-дене35. Поэтому если Гринберговы три языковых семьи соответствуют трем древним популяциям, то из них только популяция первых американцев внесла существенный демографический вклад во все нынешние популяции Америк.
Популяция Y
Следующая карта из генетической колоды стала полнейшим сюрпризом, по крайней мере для нас, генетиков.
У антропологов, изучающих внешние скелетные признаки, давно сложилось впечатление, что некоторые скелетные остатки возрастом более 10 тысяч лет не похожи на предков индейцев, какими их в принципе можно представить. Самым ярким примером такого рода служит Лусия, скелет из Лапа-Вермельи в Бразилии, найденный в 1975 году, возрастом 11 500 лет. Многие отмечают, что чертами лица она больше напоминает коренное население Австралии или Новой Гвинеи, чем древних или современных азиатов либо индейцев. Из-за этого загадочного несоответствия выдвигалось предположение, что Лусия – представитель какой-то доиндейской группы. Антрополог Вальтер Невес выявил десятки останков из Мезоамерики и Южной Америки с внешностью, как он их назвал, “палеоамериканцев”. Под номером первым у него идет коллекция из 55 черепов возрастом 10 или более тысяч лет из доисторической мусорной кучи в Лагоа-Санта в Бразилии36.
Все рассуждения на эту тему неубедительны. Морфологические признаки весьма изменчивы и зависят от диеты и условий среды, а ведь на популяции прибывших в Америку людей стал действовать отбор, накапливались случайные изменения, что со временем вполне могло сказаться на внешних признаках. Хорошим уроком в этом смысле и серьезным предостережением стал опыт изучения Кенневикского человека: по внешним признакам он похож на жителей тихоокеанских островов, но по генетике близок к единой предковой популяции индейцев. По морфологии нельзя с уверенностью судить о связях между популяциями37. Многие пустились критиковать Невеса, утверждая, что его выводы статистически недостоверны, что он, чтобы подтвердить свою “палеоамериканскую” идею, нарочно выбирал, какие местонахождения включать в анализ, а какие – неподходящие – выпустить, а такой подход для строгой науки неуместен.
Рис. 21. Несмотря на огромные расстояния, популяции Амазонии обнаруживают более тесное родство с австралийцами, новогвинейцами и андаманцами, чем с другими евразийцами. Вероятно, это объясняется ранним выдвижением в Америку представителей предковой популяции, от которой сейчас в Северо-Восточной Азии не осталось ничего.
Так или иначе, Понтус Скоглунд решил изучить генетические данные по индейцам более скрупулезно, надеясь отыскать следы еще каких-нибудь предков, кроме уже известных “первых американцев”. Логика у него была простая. Если до “первых американцев” на континенте жили люди, то “первые американцы” должны были с ними смешиваться, и генетический сигнал от этого древнего смешения можно, по идее, выявить с помощью статистики.
Скоглунд собрал все данные по индейцам и тестом четырех популяций сравнил все пары групп предположительного “первоамериканского” происхождения со всеми возможными парами неамериканских популяций, которые антропологи так или иначе рассматривали в связи с происхождением индейцев, включая и коренных жителей Австралазии, то есть андаманцев, новогвинейцев и австралийцев. В итоге он выявил две группы индейцев, обе из амазонской Бразилии, у которых родство с народами Австралазии оказалось выше, чем с любыми другими популяциями. Спустя некоторое время, уже в моей лаборатории в качестве молодого специалиста, Скоглунд обнаружил, что и в других популяциях индейцев из бассейна Амазонки имеется тот же достоверный генетический сигнал, правда, более слабый. По его оценкам, доля древнего наследия из Австралазии очень скромная, от 1 до 6 %, а остальная часть относится к наследию “первых американцев”38.
Поначалу и мне, и Скоглунду эти результаты казались не слишком правдоподобными, но статистические доказательства неумолимо укреплялись. На множестве независимо собранных данных мы раз за разом видели все ту же картину. Мы показали, что она не может быть результатом недавних миграций из азиатских популяций: хоть амазонские народы и обнаруживают относительно тесную связь (по сравнению со связью с восточноазиатами) с коренными популяциями Австралии, Новой Гвинеи и Андаманских островов, но со всеми близки в равной мере. Также в концепцию недавних миграций никак не встраивались генетические данные по полинезийским миграциям через Тихий океан к Америкам. Такие миграции даже наверняка происходили в течение последних двух тысяч лет, когда полинезийцы совершенствовали технологии трансокеанического мореходства, однако ничего общего у индейцев с полинезийцами, судя по нашим генетическим данным, не обнаруживается. Все действительно складывается таким образом, что древние мигранты на Американский континент теснее связаны с современными австралийцами, новогвинейцами и андаманцами, чем с сибиряками. Так мы пришли к выводу, что нашли свидетельство одной из популяций-призраков, которых в чистом виде больше не существует. Мы назвали ее популяцией Y, от слова ypykuéra, что на языке тупи означает “предок”; на языке тупи говорят индейские группы с наибольшей долей того древнего наследия.
Носители языковой семьи тупи включают суруи, авторов мифа о происхождении, с которого начинается эта глава. Они живут в бразильском штате Рондония и насчитывают около 1400 человек39. До 1960-х годов они существовали относительно обособленно, и только когда через их территории стали прокладывать дороги, они установили официальные отношения с правительством. С тех пор они защищают свои земли от вырубок, берут под надзор кофейные плантации, выявляют незаконных лесорубов и бурильщиков. Они сумели сформировать свое представительство в организации по правам коренных народов в США, участвуют в обсуждении консервации углеродных квот на выбросы парниковых газов в тропических лесах, которые они охраняют.
