Паттерсон на модели проверил также гипотезу, что наследниками данного смешения являются только йоруба, а неафриканское человечество не является. Но эта гипотеза не подтвердилась. Получилось, напротив, что неафриканцы вместе с самыми далеко отстоящими ветвями, такими как бушмены, все без исключения оказались потомками данной смешанной популяции. Так что хотя Паттерсон начал с западных африканцев, но событие смешения, которое он выявил, относилось не только к ним. Оно, по-видимому, сказалось на наследии всего сегодняшнего человечества. По времени это смешение должно было произойти близко ко времени, когда в скелетной летописи появились признаки современного человека, то есть около 300 тысяч лет назад6.
Заключение Паттерсона перекликается с работой Хен Ли и Ричарда Дурбина о размере предковой популяции, выведенной из характеристик единственного генома (об этой работе говорилось в первой части)7. Напомню, что сравнивались две родительские последовательности, полученные потомком соответственно от матери и от отца. В результате выяснилось, что те участки, которые попали в геном 400–150 тысяч лет назад, меньше представлены в современных геномах, чем должны быть при постоянстве размера популяции8. Одно из возможных объяснений состоит в том, что предковая популяция всех современных людей была исключительно велика на этом временном интервале, поэтому вероятность, что в двух случайно выбранных сегодняшних геномах будет наследие одного конкретного предка того времени, понижена (иными словами, в каждой генерации множество возможных предков). Но есть и другое объяснение: предковая популяция была не единой и гомогенной группой с равномерным свободным перемешиванием, а подразделялась на множество разнообразных группировок. Тогда линии, ведущие к современным людям, могли принадлежать частями к разным разделенным и изолированным группировкам. В такой ситуации картина частот мутаций по Паттерсону как раз и проявится. Что касается реконструированных временных рамок, то они соотносятся с интервалом, когда в скелетах совмещались архаичные и современные признаки. Взять, к примеру, недавно найденные в южноафриканской пещере человеческие скелеты, отнесенные к новому виду Homo naledi: у них сравнительно современное строение тела, но мозг маленький, меньше современного диапазона; датировки Homo naledi попадают между 340 и 230 тысячами лет назад9.
Есть и третье доказательство реальности древнего смешения. Обычно считается, что бушмены, ведущие образ жизни охотников-собирателей, являются наследниками особой линии, отделившейся от основного человеческого ствола раньше всех, еще до разделения остальных африканцев на отдельные ветви10. А это бы значило, что у бушменов и любой из неафриканских популяций равное число общих мутаций. Но у Понтуса Скоглунда из моей лаборатории результат получился иным. А именно что у бушменов больше общих мутаций с охотниками-собирателями из Центральной и Восточной Африки, чем с западноафриканскими популяциями, такими как нигерийские йоруба11. Картина вполне логична, если популяции Западной Африки вобрали больше наследия от одной из давно отделившихся групп, чем все остальные. По-видимому, все сегодняшние люди являются смесью двух глубоко различных предковых групп, во всех есть та или иная доля ДНК от обеих, но при этом западным африканцам досталось от одной из них больше всех.
Рис. 25. Формировавшиеся в глубокой древности родственные связи между нынешними африканскими популяциями совсем не простые. Один из вариантов этих связей, который выводится из генетических закономерностей, предполагает раннее – от 300 до 200 тысячелетий назад – разделение линий современного человека в Африке; какая-то из отделившихся ветвей представлена в наибольшей степени у сегодняшних западных африканцев. Время разделения соответствует расхождению восточной и южной ветви популяций охотников-собирателей. Экспансия современных людей в период перехода к позднему каменному веку или к верхнему палеолиту, то есть позже 50 тысяч лет назад, могла снова соединить все африканские популяции.
Такие результаты позволяют предположить, что в Африке задолго до рубежа в 50 тысяч лет назад, то есть до появления симптомов современного поведения в археологической летописи, произошло крупное популяционное смешение. Этот эпизод гибридизации никак нельзя причислить к скромным по эффекту событиям, подобным 2 % неандертальской добавки у неафриканцев или такому же по размеру довеску от архаичной популяции-призрака, выведенной Уоллом и Хаммером. Потому что это не примесь, а настоящая смесь примерно в равных – 50 на 50 – долях. И нельзя сказать, какой из источников считать современным, а какой архаичным. Возможно, никакой из них не был современным, и никакой – архаичным. Может, само смешение и явилось той квинтэссенцией, которая породила современного человека: соединенные и по-новому перетасованные биологические черты двух популяций дали преимущество новообразованной общности людей.
Как сельское хозяйство спрятало прошлое Африки
С какой стороны приступать к исследованию африканского прошлого, того, которое стало разворачиваться уже после становления современного человека и его расселения за пределы Африки и Ближнего Востока, то есть позже 50 тысяч лет назад? Информации на этот счет немало, так как африканские последовательности ДНК обычно на треть более разнообразны, чем любые неафриканские. Это удивительное разнообразие свойственно не только каждой отдельной африканской популяции, но и всему африканскому человечеству, а все потому, что некоторые африканские популяции существовали изолированно от остальных в четыре раза дольше, чем любые взятые наугад пары внеафриканских популяций. Проявляется это, если, например, сравнить число разнящихся мутаций у любых индивидов в парах африканских популяций (к примеру, бушменов из Южной Африки и йоруба из Западной Африки) и в парах любых неафриканских популяций – даже минимальная разница между африканскими индивидами будет выше, чем между неафриканцами12.
Но изучать это разнообразие исключительно трудно, потому что все древние вариации – а они и в самом деле имеются в геномах нынешних людей – здорово перемешаны. Близко к современности, то есть в последние несколько тысяч лет, имели место четыре крупные экспансии, связанные с продвижением сельского хозяйства и маркированные распространением языковых групп13. Все это создало хороший генетический микс. В нем утонуло африканское прошлое, ведь экспансии двигали народы на многие тысячи километров от места происхождения, новые пришельцы замещали или перемешивались с местными группами, которые прежде тоже были широко расселены. В этом смысле изучение африканских популяций мало отличается от соответствующих евразийских историй, в Евразии население тоже многажды обновлялось.
Самое сильное влияние на африканское население относится к сельскохозяйственной экспансии банту-говорящего народа14. Археологические факты повествуют, как шло распространение новой культуры: оно стартовало примерно 4 тысячи лет назад с запада Центральной Африки, где сейчас приграничный район Нигерии и Камеруна15. Около 25 столетий назад эта культура достигла области озера Виктория на востоке Африки, принеся технологию железных орудий16, а 17 столетий назад докатилась и до Южной Африки17. В результате подавляющее большинство народов Восточной, Центральной и Южной Африки говорят на языках банту, а самое высокое языковое разнообразие приходится на сегодняшний Камерун. Это согласуется с гипотезой о существовании в районе Камеруна языка протобанту, который вместе с культурой, зародившейся там 4 тысячи лет назад, стал распространяться во все стороны18. Банту входит в более крупное объединение, так называемую нигеро-кордофанийскую языковую семью
[16], вобравшую большинство языков Западной Африки19. Здесь, вероятно, кроется объяснение, почему рисунок генетической изменчивости (то есть частотное распределение конкретных мутаций) в группах из Нигерии и Замбии имеет больше сходства, чем в группах из Германии и Италии, хотя первая пара разделена большим расстоянием, чем вторая.
