Пальцы Джейдена обхватывают резинку моего белья и дергают вниз. Этот жест не имеет ничего общего с жадностью нетерпеливого любовника: он как и его взгляд — жесткий и холодный. Его член упирается мне во влагалище, за ним следует давление рук на бедрах — он заставляет меня расставить ноги шире. Я повинуюсь, после чего прикосновение перемещается на ягодицы и сразу за ним, без прелюдий, следует длинный толчок вглубь меня.
Я обещала себе не кричать, и сейчас это обещание провалила — Джейден слишком большой, а я слишком напряжена и слишком неопытна. Мне двадцать восемь, у меня есть сын, но так оно есть. В животе тянет, когда он выходит из меня и, толкнув ягодицы назад, врезается снова. Вместе с моим стоном раздается влажный звук — неукоснительное свидетельство того, что я возбуждена. Я не испытываю за него угрызений совести или стыда — для этого я слишком эгоистична. Эгоистично рада, что у меня не будет никаких разрывов и трещин от сухости, и что вопреки всему Джейден внутри меня ощущается так. Словно не было этих шести лет. Словно мы снова у него в квартире, повздорили и сейчас он грубо трахает меня, потому что жаден и потому что так ему хочется.
Бедра Джейдена ударяются в мои ягодицы — нет сомнений, что сейчас он во мне так глубоко, насколько это возможно. Его руки с силой сжимают кожу, толкая меня на себя —,не испытывать боль от суровости такого контакта невозможно, но и подбираться к естественному финишу не мешает. С ним так было всегда, независимо от позы, места и времени. Мое тело реагирует на него как растение на воду, неумолимо запуская процесс цветения.
Я прижимаюсь ртом к обшивке дивана, потому что губы вместе со стонами начинают предательски выводить его имя, а слышать этого ему совсем не нужно. Я натягиваюсь струной, готовясь принять растущую пульсацию, и в этот момент Джейден неожиданно выходит из меня. Я закусываю губу, чтобы побороть возникшее разочарование в теле, и резко вздрагиваю, потому что ощущаю теплую жидкость, стекающую между ягодиц. Мне требуется секунда, чтобы понять, что это его слюна.
— Что ты делаешь? — выходит из меня тихим хрипом.
Вместо ответа головка его члена несколько раз скользит вниз и вверх, собирая влагу, пока не упирается мне в анус. Я перестаю дышать. Я ко многому себя подготовила, но ни разу не рассматривала подобный сценарий, а потому сейчас чувствую себя совершенно беспомощной и застанной врасплох.
— Джейден, я никогда…
— Тебе лучше расслабиться, — его голос негромкий, ладонь ложится мне на крестец и надавливает, заставляя прогнуться сильнее. Я даже не успеваю толком испугаться, как смазанная головка неглубоко проскальзывает в меня, вызывая тянущее жжение.
Я сжимаю губы и жмурю глаза, говоря себе, что это происходит не со мной. Что он, мой друг, так не может. Но последовавший короткий толчок убеждает меня об обратном. Это больно настолько, на языке растекается соленый вкус металла, а из глаз текут слезы. У меня никогда не было анального секса, а Джейден слишком большой. Он не груб и действует почти осторожно: углубляется медленно, постепенно расширяя пространство для себя, двигается неспеша, едва заметно ускоряя темп, но это не спасает оттого, чтобы в эти минуты я не истекала кровью в душе. Его имени больше нет моих губах, вместо них есть лишь только одна барабанящая мысль: «Я убила бабочку. Убила его бабочку.»
Когда я возвращаюсь домой то впервые не нахожу сил, чтобы зайти к Сэму в комнату. Слез нет, есть сухость в груди, холод и опустошение. Я пойду к нему завтра, посмотрю с ним мультик и вдохну его запах, который заполнит собой открывшуюся брешь в душе. О принятом решении я не жалею, но сейчас легче не становится. Мне просто требуется переждать его снова — то ощущение, когда из груди выдрали сердце.
Когда я стягиваю с себя платье, в спальню раздается стук и в открывшемся просвете двери возникает Айзек. Несколько секунд он перетаптывается на пороге, а потом тихо спрашивает:
— Рид подписал?
— Убирайся из моей комнаты, — я пытаюсь звучать твердо, но из легких выходит лишь беззвучный хрип.
— Таша…
Я набираю воздух и со второго раза выходит гораздо лучше: голос ровный и не дрожит.
— Я сказала: пошел вон.
Глава 7
Мама делает неспешный глоток вина и, вернув бокал на стол, вонзает в меня всю остроту своего взгляда. Такое выражение на ее лице мне знакомо — в нем решимость настоять на своем.
— Со следующего учебного года ты должна перевести Сэма в Вэббс. Он наш единственный внук и просто наблюдать, как ты из духа противоречия закапываешь в яму его будущее, я не могу.
Тайра застывает с вилкой в руке, и я почти вижу, как напрягается ее слух. Несколько раз я имела удовольствие поставить ее на место, а потому в своих высказываниях она стала куда осторожнее.
Я целую Сэма, сидящего рядом, и наклоняюсь к его уху:
— Если ты закончил с едой, может быть нарисуешь нас на отдыхе? И чтобы обязательно были пальмы.
— У меня все равно не получаются такие красивые как у тебя. В следующий раз лучше поехать туда, где их нет.
— А ты у меня стратег. Ну так ты нарисуешь?
— Пойду к себе в комнату, — великодушно кивает сын и соскальзывает со стула.
Я провожаю его глазами до лестницы и, убедившись, что он вышел из зоны слышимости, разворачиваюсь к маме.
— Школа, в которую ходит Сэм, я выбирала лично. Он со многими дружит, и его любят преподаватели. Не вижу необходимости переводить его в чопорный Вэббс.
— Напомню, ты и сама училась в чопорном Вэббс, — сухо отвечает она.
— И это еще одна из причин, почему мой сын в нее не пойдет.
Тонкие ноздри мамы раздуваются, а Тайра выразительно поджимает губы, демонстрируя неодобрение. В каком-то смысле я получаю садистское удовлетворение от их раздраженной беспомощности.
— Сэм не только твой сын, он еще и мой внук, и мне не нравится, что ты сквозь пальцы смотришь на его воспитание. Достаточно взглянуть, как он одевается — даже дети из гетто выглядят лучше. Айзек сказал, он бросил занятия теннисом, а на прошлой неделе ударил сына Бейконов на дне рождении.
— Я люблю сына и большую часть своего времени посвящаю ему. Ты двадцать два года занималась моим воспитанием и, думаю, пришло твое время передохнуть, мама. И я действительно позволяю Сэму самому выбирать себе одежду и хобби по душе, потому что уважаю его желания. Что же касается Вэнса Бейкона, то этому крикливому сопляку давно пора было накостылять, и здесь мне его упрекнуть не в чем.
— Кажется, ты злоупотребляешь чтением современной литературы о воспитании, Таша, — замечает мама, пряча за холодностью тона свое уязвленное самолюбие.
— Не читала не одной книги, потому что мне не нужно. Я всего лишь действую от противного.
Я делаю глоток воды, отражая стеклом стакана ее гневный взгляд, и слышу тихое откашливание. Тайра.
