Александр был так увлечен сценарием Екатерины, что не заметил некоторой его шаткости и ненадежности. А главное, он не понял истинных причин, подтолкнувших княгиню на этот шаг. Ей нужно было любой ценой удержать Ричарда возле себя в этот вечер, так как чутье подсказывало, что он сделает все возможное, чтобы увидеться с Вандой. Если царь останется в Хофбурге со своей свитой, он тут же найдет предлог, чтобы исчезнуть, и тогда за ним не уследишь. А оказавшись гостем графа Разумовского, он будет вынужден остаться в его доме…
— Вы совершенно правы, княгиня, — решительно сказал царь.
— Но никто не должен знать о ваших намерениях, даже Ричард.
— Разумеется, не беспокойтесь об этом. И все-таки вы уверены, что девушка влюблена в меня?
— Совершенно уверена, государь. Она просто сражена чудесной встречей с вашим императорским величеством. Не забывайте, она каждый день видит вас везде: на параде, на балах, в Пратере. Она молода, неопытна и очень доверчива. Вы только представьте, что значит для нее быть удостоенной внимания самого блистательного и могущественного человека во всем цивилизованном мире.
Царь легонько ущипнул Екатерину за щеку.
— Вы льстите мне, княгиня, но как хорошо мы понимаем друг друга, вы и я!
— Вы так добры ко мне, ваше величество. Можете быть уверены: я сделаю для вас все на свете!
— Я верю вам. Главное — мы доставим неприятность князю Меттерниху, не так ли?
— Конечно, кроме того, я думаю, и Мария Нарышкина едва ли будет чувствовать себя хорошо.
— Да, я представляю, как они будут злы! — воскликнул царь. — А вы уверены, что девушка придет, если я пошлю ей записку?
— Неужели в этом можно сомневаться, ваше величество?
Александр улыбнулся, его дурного настроения как не бывало. Он с удовольствием посмотрел на себя в зеркало над камином.
— Я, пожалуй, надену белый мундир. Мне кажется, он нравится женщинам.
— Важно, какое сердце бьется под этим мундиром! — не преминула польстить княгиня. — Вы не забудете распорядиться насчет обеда у графа Разумовского?
— Сейчас же пошлю туда посыльного. А я, значит, остаюсь здесь один?
— Да, государь, умоляю!.. Сошлитесь в последний момент на головную боль.
— Постараюсь не забыть.
Екатерина почтительно поцеловала его руку и, склонившись в глубоком реверансе, шепнула:
— Эта девушка принесет вам удачу!
Спустя три часа Александр был в том же прекрасном расположении духа. Улыбаясь, он вошел в тайную маленькую гостиную во дворце графа Разумовского. Все шло по плану. Его свита, хотя и была обеспокоена нездоровьем его императорского величества, отбыла из Хофбурга, подчиняясь его желанию остаться одному.
Он пообедал в одиночестве, набросил черный плащ и спустился по боковой лестнице к карете.
Теперь он внимательно рассматривал гостиную. Уютно горел камин, свет не резал глаза, аромат цветов заполнял комнату. Александр с удовольствием подошел к сервированному столику в углу: вина и закуски делали честь хозяину дома.
Посмотрев на себя в зеркало, он остался доволен работой Бутинского: волосы были уложены немного по-другому и очень удачно прикрывали наметившиеся залысины.
Интересно, как далеко зашел Ричард в своих отношениях с Вандой? Екатерина сказала, что девушка любит его, а она понимает в таких делах. Александру не хотелось, чтобы Ванда что-нибудь заподозрила. Тогда ему не удастся скрыть от Меттерниха свою двойную игру. Этого допустить нельзя: Ричард еще не раз может оказаться ему полезным. Он молодец! Нужно взять его в Россию после конгресса…
Александр поправил локон на виске и вдруг услышал легкие шаги — на пороге появилась Ванда. О эти волосы, словно с полотен венецианских живописцев, улыбающиеся губы, глаза небесной синевы, огромные для такого изящного лица, пушистые ресницы… Она бросилась к нему.
— Вы без маски сегодня! Как это прекрасно, как… — голос ее замер на полуслове.
Он инстинктивно протянул к ней руки, но, когда она коснулась их, что-то произошло с ней. Ее только что счастливое лицо вдруг стало растерянным.
— Что случилось? — спросил Александр.
— Вы… и ваш голос…
— Вы не рады видеть меня? Вас что-то беспокоит?
— Я счастлива быть с вами! Весь день я ждала известия от вас, и ваша записка очень обрадовала меня. Но… Так странно… вы совсем другой сегодня. Неужели маска может так сильно изменить человека?
— Я изменился? Кого же вы ожидали увидеть?
— Вас, конечно, вас! — Ванда прикрыла глаза руками. — Но… я не могу объяснить…
— Что-нибудь не так? — спросил царь, обнимая Ванду.
Она не сопротивлялась, но глаза были полны тревоги.
— Как вы хороши! — искренне оценил Александр.
Он притянул ее к себе и, наклонившись, прикоснулся губами к ее губам. В первый миг она ответила на его поцелуй, но неожиданно отпрянула.
— Расскажите, где вы были сегодня. Я думала, увижу вас в Пратере или на концерте, — попросила девушка.
От волнения речь ее стала очень быстрой и сбивчивой.
— Умоляю, не отходите от меня. Ваши губы нежны, как голубиный пух, — сказал царь. — А ваши волосы напоминают мне золотые осенние листья, которые вот-вот унесет холодный ветер.
Он подошел ближе и обнял Ванду. Но девушка оттолкнула его и вскрикнула:
— Нет, пожалуйста, не надо!
— Вы боитесь меня?
— Нет… то есть, да… я не знаю, что случилось… Вы другой сегодня.
— Взгляните на меня. Ничего не произошло. Мы и прежде видели друг друга. Просто сегодня на мне нет маски. Вы смотрите на меня как на императора — поэтому и боитесь меня?
— Нет, не потому, — ответила Ванда.
— Тогда не бойтесь, — воскликнул царь, — я ведь тоже человек!
Он неожиданно схватил ее на руки и понес к широкому дивану. Она пыталась высвободиться, но напрасно. Царь целовал ее, наваливаясь всей своей тяжестью. Ванда пыталась крикнуть, но он плотно прижался к ее губам, лицу, шее, плечам. В какой-то миг ей удалось крикнуть:
— Отпустите, пожалуйста, отпустите меня.
— Отчего? Я люблю вас, а вы меня.
— Неправда… неправда! Отпустите меня!
Он смотрел на нее сверху как на пленницу, как на свою собственность. Казалось, он забавлялся ее беззащитностью. Ужас обуял девушку. Все происходящее представлялось ей кошмарным сном, от которого она никак не могла проснуться. В отчаянии она умоляла отпустить ее, но натыкалась на холодный, отчужденный взгляд, и это пугало еще больше, он вовсе не был ослеплен страстью, а его улыбка казалась зловещей.
— Умоляю, отпустите меня!
