— Я помню, господин. Но меня бесит, как эти хитроглазые ищейки все время болтаются здесь, вынюхивают. Доведись мне терпеть такое отношение от кого-то другого, я бы убил его.
— Я не сомневаюсь, — раздраженно заметил Ричард. — Но, если ты не хочешь подыскивать нам новое жилище, оставь эти мысли при себе.
— Господин, я понял, мой рот на замке, — бодро согласился Гарри, а потом тихонько спросил: — А у вас нет вестей из Англии?
— Только то, что мой кузен пользуется милостью при дворе. На прошлой неделе он обедал с регентом в Карлтоне.
— Будь он проклят! Хоть бы обед застрял у него в горле.
— С этим я полностью согласен, — вздохнул Ричард. — Но, к сожалению, я думаю, мой высокочтимый кузен прекрасно провел время.
— Вы сами должны увидеться с принцем, господин, и сказать ему правду.
— Гарри, сколько можно об этом! Ты же знаешь, никто не послушает меня. Я был один возле несчастного истекающего кровью господина Дэнби. А они, все трое, поклялись, что я убил его.
— Но ведь вы не ссорились с этим джентльменом, господин.
— А они поклялись, что я ссорился. Нет, Гарри, бывают моменты в жизни, которые нужно принять как неизбежное, и это именно тот случай. В конце концов, маркиз оплатил мои долги и дал пять тысяч фунтов на путешествие.
— Да, благородный поступок, ничего не скажешь, — с сарказмом сказал слуга. — Жирная свинья, придет день — и он получит свое.
Ричарду только оставалось надеяться, что предсказание старого слуги сбудется. Естественно, он не испытывал нежных чувств к своему кузену, маркизу Гленкаррону. Он до сих пор помнил его потемневшее от злости лицо, когда тот вышел из библиотеки дома Мэлтонов прямо в сад, залитый лунным светом. Как проклинал себя Ричард за то, что оказался глупцом, придя за помощью к кузену в столь поздний час. Но кредиторы осаждали его, и, убедившись, что маркиз уже покинул клуб, он поехал к нему домой.
Стоило лишь взглянуть на маленький мощеный сад, чтобы понять, что произошло.
Чарльз Дэнби лежал раскинувшись на траве, и кровь темным пятном растекалась по его сорочке чуть выше сердца. По выражению лиц тех, кто был с кузеном, Ричард понял, что они смущены и напуганы его неожиданным появлением. Затем он вспомнил, как еще месяц назад принц-регент предупредил маркиза, что больше не собирается терпеть его дуэлей.
Такому блестящему дуэлянту, как маркиз, с его бешеным характером, было трудно сдерживать себя — поединки давно стали частью его жизни. Но мать его последней жертвы очень осложнила жизнь маркиза, придя в Карлтон к принцу-регенту. И вот месяц маркиз жил под страхом, что следующая дуэль станет последней в его жизни.
Они молча стояли, глядя друг на друга. Маркиз вдруг что-то тихо сказал одному из своих людей. Заметив коварство, промелькнувшее в глазах этого человека, Ричард уже понял, что ему предложат. В общем, он поступил правильно. Другого выхода из его финансового положения не было. Он согласился на то, что маркиз оплатит все его долги, даст пять тысяч фунтов, а Ричард отправится в добровольное изгнание. Это было лучше, чем предстать перед судом присяжных и быть приговоренным за дуэль, в которой не участвовал.
— Мам повезло, что мы смогли хоть куда-то уехать, — сказал он задумчиво. Не слушая очередного наплыва болтовни Гарри, он вышел из комнаты и пошел по коридору.
Лучшие апартаменты Хофбурга были предоставлены пяти монархам и их окружению. А поскольку русский двор был самым многочисленным, ему была отдана большая часть дворца. Комната, которую выбрал царь для своей гостиной, выходила прямо в парк и была обставлена дорогой старинной мебелью. На стенах богатейшая коллекция картин. Потолки и панели, расписанные золотом, огромные сверкающие канделябры являли достойный фон для такого человека, как Александр I.
Царю было тридцать семь, но выглядел он значительно моложе. Его красивые правильные черты лица, прекрасная кожа, высокая величественная фигура, золотистые волосы, уложенные как на камеях или античных медальонах, словно предназначались для царской короны. И, как заметил один из его критиков, роль монарха он исполнял идеально.
Увидев Ричарда, Александр радостно приветствовал его и с каким-то мальчишеским задором воскликнул:
— Ричард, у меня идея!
— Идея, ваше величество?
— Да, это касается сегодняшнего вечера. Если вы помните, сегодня бал-маскарад. Так вот, я хочу, чтобы вы были мною.
— Вами? Боюсь, я не очень понимаю.
— Да, именно мною, ведь это так легко. Мы будем в костюмах и масках, но монархов всегда можно узнать.
В прошлый раз я прикрыл маскарадным костюмом все мои награды, кроме Шведской Шпаги. Сегодня вы сделаете то же самое вместо меня. Я же буду обыкновенным дворянином.
— Все ясно, ваше величество. Но сможем ли мы обмануть публику?
— Почему бы и нет? Вы забыли, что мы родственники?
— Да, очень дальние, ваше величество. Действительно, моя прабабушка была из семьи Багратионов, но я полагал, что всегда выгляжу как занудливый англичанин.
Царь взял Ричарда за руку и подвел к камину, украшенному зеркалом в золоченой раме. Но отражению мешала ваза из прекрасного севрского фарфора, и царь нетерпеливо смахнул ее. Ричард еле успел спасти вазу у самого края мраморной полки.
— Взгляните в зеркало, — воскликнул царь.
Действительно, они были очень похожи. Оба светловолосые, одного роста, статные, только Ричард более широкоплечий. Похожи были упрямые подбородки, хорошо очерченные губы и изящные точеные носы. И лишь выражение лица и глаз выдавало несходство. Александр выглядел мечтателем и самодержцем, тогда как Ричард казался человеком, равнодушно относящимся к жизни.
— Теперь вы понимаете, что я имел в виду? Остается изменить только прическу! Я пришлю к вам моего парикмахера Бутинского, наденете маску, и никто не догадается, что вы не царь. Моя кожа немного светлее вашей, но здесь поможет грим. А когда вы войдете в зал с другими монархами, никто не заподозрит, что Шведская Шпага украшает вашу грудь, а не мою.
— А как же вы, ваше величество? — улыбнулся Ричард.
— Сегодня я буду вольной птицей, буду танцевать с кем хочу, услышу правду, которой мне не узнать от вышколенного окружения. Я хочу знать, Ричард, что простые венцы думают о моих польских притязаниях, о моей роли в спасении Европы от Наполеона.
— Боюсь, это не кончится добром, ваше величество, — сухо сказал Ричард. — Но если это доставит вам удовольствие, я сыграю в эту игру.
— Я знал, что вы не подведете меня, и с нетерпением жду этой ночи. День был трудный: Меттерних мешает больше обычного. Кажется невероятным, что среди такого огромного количества людей я должен быть единственным носителем идеалов и принципов христианского либерализма.
Искренность Александра говорила о том, что он всерьез верит в свои слова. Но, зная властолюбивые и самодержавные устремления русского двора, было трудно представить, что именно так рассматривает его роль конгресс.
