– Этот человек в суде?
Зал пришел в волнение, когда Исайя Гормли снова предстал перед коронером для допроса. В суд он явился в своей лучшей одежде. Поскольку в его гардеробе имелась лишь половина воскресного костюма в виде зеленого, старинного покроя фрака, отделанного черной тесьмой, брюки ему пришлось одолжить у сына Джорджа. Брюки оказались тесными в талии и к тому же слишком длинными, из-за чего Гормли при ходьбе широко расставлял ноги, будто сидел верхом на лошади. Помимо этого на нем был целлулоидный воротничок, галстук из магазина готового платья, явно знававший лучшие дни, и манишка, которая топорщилась, выдаваясь вперед с обеих сторон. Сидевшая в зале миссис Джон Генри Гормли, та самая, что утихомирила своего младшего отпрыска резиновой соской, сама наряжала тестя для выступления в суде, и теперь смотрела на него с гордостью.
Повторное появление старика на месте свидетеля вызвало общее оживление, публика зашевелилась, дружный шепот ободрения пронесся по рядам, зал обдало волной смешанного запаха немытых тел, грязного белья, застарелого табачного дыма, шариков от моли и мази для растирания – густым тяжелым духом, что уже давно боролся за первенство с дезинфицирующим средством, которым мыли помещение. Коронер обратил свирепый взгляд на толпу, и гомон затих, словно орган, в который внезапно перекрыли подачу воздуха.
По случайности Гормли второй раз привели к присяге, и не без труда. Когда он предстал перед коронером, на его лице отражались попеременно то необузданная алчность, то слабоумие.
– Ну, Гормли, что это еще за история с отстойником? Вы говорили, он был пуст?
– Да, ваша честь.
– Но, разумеется, яма быстро наполнилась бы водой, если в доме открыть кухонные краны и прочее.
– Ну уж нет.
– Почему?
– Потому что я закрутил вентиль.
Вмешался Олдфилд, положив перед коронером чертеж, который передал Литтлджону пастор.
– Судя по данной схеме, здесь две камеры: одна наполняется первой и содержит микрофлору, – проговорил коронер. – Жюри следует прислушаться.
Восемь человек на скамье присяжных приняли глубокомысленный вид. Мистер Каррадайн продолжал с трудом разбирать чертеж.
– В первой камере собираются твердые отходы, оседают на дно и разлагаются из-за бактерий. Жидкость перетекает во второй резервуар по горизонтальной трубе, проходящей на глубине середины первой емкости, фильтруется через слой грунта на дне и, уже очищенная, поступает в канаву, откуда уходит в почву. На трубе между двумя камерами есть запорный кран. Так вы говорите, что закрыли его, Гормли, когда работали со вторым резервуаром?
– Ну да, вот именно.
– Прекратите шаркать и отвечайте, Гормли!
Исайя одолжил у сына и пару ботинок, но те оказались ему на размер малы, поэтому он яростно топтался на месте, пытаясь облегчить мучения. Исайя прочистил горло и собрался плюнуть на пол, потом опомнился и сглотнул, так что кадык резко дернулся.
– Послушайте, Гормли. Вы закончили работу и закрыли люк камеры?
– Нет. Я все сделал, только не насыпал новый слой угля на дно.
– Почему же вы бросили работу на половине еще до полудня?
– Я объявил забастовку.
– Что?
Мистер Каррадайн заметно оживился. Подобные акции были как раз по его части.
– Я объявил забастовку, – с нажимом повторил старик, тупо разглядывая большой, в раме, портрет покровителя института, покойного полковника Филлимора-Кадби, что на протяжении двадцати двух лет бессменно за отсутствием иных кандидатов представлял Эвингдон в парламенте и за все это время не произнес ни единой речи в палате.
– Объяснитесь и сотрите эту дерзкую ухмылку с лица. Здесь суд, а не пивная.
Присутствующие заволновались, послышались сдавленные смешки, возмущенный ропот и надрывный плач – младенец миссис Гормли наконец обнаружил, что соска – лишь пустышка. Старый Гормли покосился на часы и вдруг сообразил, что не успеет в паб до закрытия, если не поторопится. Он предвкушал не одну дармовую кружку пива в награду за свое участие в развлечении, а потому поспешил напрячь мозги и завершить показания. Перед тем как покинуть место свидетеля, Гормли, к смущению мистера Клапледи, объяснил причины своей протестной акции. Еще сообщил, что попросил миссис Джексон, экономку пастора, по возможности не пользоваться канализацией и водопроводом, пока он не закончит работать с отстойником. Да, он так оскорбился, что ушел и оставил перекрытой сливную трубу между двумя камерами. Нет, в ту минуту он не думал, какие неудобства может причинить его поступок. Он привык чистить канализацию, но сам никогда ею не пользовался. Коронер резко отчитал его. Заявил, что Гормли позорит свою деревню, хотя ему как старшему следовало бы подавать другим достойный пример. Мистер Каррадайн выразил крайнее недовольство свидетельскими показаниями Исайи, обвинив его в невежестве, грубости, отсутствии гражданского чувства и непонимании важности коронерского дознания. Даже пригрозил, что Исайя рискует понести ответственность за неуважение к суду. Сгорбившись под грузом грехов и проклятий, старик покинул свидетельское место, подмигнул присутствующим и зашаркал к двери. В итоге за пиво ему пришлось платить самому.
После комической интермедии Гормли выступления остальных свидетелей не имели успеха у публики. Доктор Кодрингтон представил заключение медицинской экспертизы и назвал причину смерти: жертва захлебнулась. Однако обширные кровоподтеки и рваные раны на голове указывали на то, что женщина находилась без сознания и не сопротивлялась, когда это случилось, вот почему четырех дюймов сточной воды на дне камеры оказалось достаточно, чтобы убить ее. Что же касается орудия, которым преступник нанес ранения жертве, это могла быть тяжелая палка – допустим, рукоятка вил, – камень или даже ружейный приклад. Судя по внешнему виду очищенных от грязи ран, убийца мог воспользоваться любым из вышеперечисленных предметов. Время смерти примерно совпадает с тем, что показывают остановившиеся часы, заявил доктор Кодрингтон. На вопрос коронера, выявило ли посмертное вскрытие еще что-либо примечательное, он ответил, что руки жертвы были сжаты в кулаки, а когда правую ладонь разжали силой, там обнаружился скомканный листок бумаги. Последующее изучение показало, что это одна из собственных листовок мисс Тидер. «Путь нечестивых погибнет»
[92] – гласила красная надпись на белом фоне, а поверх нее кто-то синим карандашом нацарапал крупными буквами непристойное слово – столь грубое, что, прочитав его, мистер Каррадайн прочистил горло.
Мистер Клапледи подтвердил показания Гормли, после чего коронер выразил ему сочувствие в связи с недостойным и, более того, низким поведением старого поденщика. Сара Расселл заявила, что не знает, куда направлялась мисс Тидер, когда встретила свою смерть. Мистер Хаксли произвел сенсацию, отказавшись принести присягу на Библии, и заверил суд, что ему неизвестно, куда пошла мисс Тидер, после того как рассталась с ним. Он и Мэри Вуд рассказали одну и ту же историю о подстреленном кролике, тогда они оба в последний раз видели мисс Тидер, затем та оказалась предоставлена самой себе.
