– Как дела, Литтлджон?
– Да так себе. Пока ничего определенного. Я расскажу вам, когда мы найдем место посуше и выпьем чего-нибудь горячего.
– Я виделся с Брасси. Примерно через час все посторонние разойдутся. Мы договорились встретиться в пять в коттедже «Брайар». Он не будет трогать письма и бумаги до нашего прихода.
– Хорошо. Тогда предлагаю взглянуть, чем нас угостят и согреют в «Колоколе». Там я и расскажу вам, как дела.
Они направились в паб, оставив главную героиню этого странного дела покоиться с миром под мокрыми деревьями.
В коттедже «Брайар» им в ответ на стук открыла дверь заплаканная Сара Расселл. Лицо ее опухло от слез, глаза покраснели. Когда инспекторы вошли в гостиную, они застали мистера Брасси в сильном волнении. Уиньярд сидел в кресле у камина в позе человека, сломленного отчаянием. Адвокат обратил сердитое лицо к новоприбывшим.
– Не хватало только прихода полиции, чтобы довести до конца чертову клоунаду, которую я наблюдаю вот уже много дней. Как бы мне хотелось, джентльмены, чтобы вы пришли арестовать эту глупую Сару Расселл и этого балабола-псалмопевца Торнбуша!
Удивленные таким приемом детективы вопросительно уставились на мистера Брасси. Лицо его побледнело от гнева, худые руки яростно жестикулировали, а похожие на парик волосы торчали во все стороны. Сейчас он, как никогда, походил на драчливого воробья после жестокой драки с соперниками за хлебные крошки.
– Добрый день, джентльмены, – простонал Уиньярд, подняв багровое лицо. Губы у него пересохли, он буквально обливался по́том.
– Мало нам других забот, так еще эти осложнения, – рокотал Брасси, клацая фальшивыми зубами. – Мы только что обнаружили, что завещание, суть которого я пересказал вам на днях у себя в конторе, вовсе не последняя воля моей покойной клиентки. Его лишает силы более поздний документ, написанный мисс Тидер собственноручно в прошлый понедельник и заверенный подписями Сары Расселл и этого мерзкого Торнбуша. Мы узнали о нем час назад!
Олдфилд в замешательстве пригладил волосы, а Литтлджон тихо присвистнул.
– Да уж, тут только и остается, что свистеть. В жизни не слышал подобного вздора. В порыве досады на мистера Уиньярда, что присутствует здесь… – При этих словах сокрушенный миссионер испустил стон. – …мисс Тидер решила изменить завещание. Вместо того чтобы посоветоваться со мной, а именно так ей и следовало поступить, она тщательно переписала свою копию документа, что хранился у меня, однако внесла в него изменения. Новое завещание повторяет предыдущее за тем лишь исключением, что Уиньярд лишается наследства, а его доля отходит Евангелическому союзу. Вы только представьте!
– Но чем я провинился, что такого сделал, чтобы со мной обращались подобным образом, презирали меня и унижали? – горестно взвыл Уиньярд, обращаясь к присутствующим.
– Разумеется, мистер Брасси, – вмешался Литтлджон, – вас должны были уведомить об этих изменениях если не до, то сразу после смерти мисс Тидер. Расселл знала о новом завещании, и ей следовало предупредить вас.
– Это меня больше всего и возмущает. Будь моя воля, эта девица и ее приятель святоша не получили бы ни пенни. Однако, похоже, мисс Тидер составила новый и, заметьте, совершенно законный документ, подписала его и заверила подписями двух свидетелей, после чего заперла в ящике своего бюро. Она сказала Расселл в присутствии Торнбуша, что это завещание – мера предосторожности. Мисс Тидер кое-что узнала об Уиньярде и пожелала обезопасить себя на случай, если история окажется правдой. Она собиралась уничтожить доморощенный документ, если слух не подтвердится, и оставить его в силе при другом исходе. Если же ее вдруг «настигнет внезапная смерть» (так выразился этот лицемерный мошенник!), Расселл должна была передать новое завещание мне.
– Так почему она не сделала этого сразу? – спросил Олдфилд.
– Из-за Торнбуша! У него хватило наглости сказать девице, чтобы она подождала до похорон. Тогда самое время оглашать завещание, заявил он, черт бы его побрал! Эта парочка помалкивала, пока я не представил старый документ, тогда-то они и взорвали свою мину.
– Разве обстоятельства, при которых составлялось новое завещание, не дают достаточных оснований опротестовать его? – спросил Литтлджон.
– Я буду бороться! Я буду бороться! – вскричал Уиньярд, воспрянув духом.
– Вы ничего этим не добьетесь. Новое завещание законный документ, и найдется не меньше полудюжины людей, готовых засвидетельствовать, что мисс Тидер была в здравом уме на момент его составления. Я сочувствую вам, Уиньярд, очень сочувствую, но меня приводит в бешенство манера, в которой это было проделано, и поведение пары болванов, что сидят теперь здесь. Я уже высказал Саре все, что о ней думаю, и взгрел Торнбуша как следует. Он не приблизится к этому дому, пока завещание не будет официально утверждено, или я прогоню его взашей. А теперь, джентльмены, предлагаю всем успокоиться и изучить личные бумаги покойной. Простите, Уиньярд, мне жаль, но вам нельзя тут оставаться. Вам лучше удалиться к себе в комнату и немного отдохнуть, оправиться от потрясения. Вы это преодолеете.
Адвокат проявил человечность: продел руку под локоть расстроенного миссионера и проводил его до двери.
– Итак, джентльмены, давайте посмотрим, что у нас в этом столе.
Хранилищем личных документов мисс Тидер служило большое старомодное бюро, стоявшее в углу комнаты. Брасси достал из кармана ключ и открыл верхний ящик.
– Надеюсь, мы не найдем там других завещаний, черт возьми, – проворчал он. – Мне и без того хватило хлопот. Пришлось отправить домой на такси обеих мисс Голайтли, дальних родственниц покойной! Похоже, мисс Тидер забыла упомянуть о них в своем завещании. Не оставила им даже денег на дорогу, чтобы они смогли приехать на похороны!
В верхнем ящике бюро хранилась куча бумажного хлама. Аккуратно перевязанная лентой пачка прошлогодних рождественских открыток с именами отправителей, написанными карандашом рукой мисс Тидер. Очевидно, подсказка, кому отправить поздравления в следующий раз. Почтовая бумага, конверты, сургуч, ярлыки, ручки, перья и бухгалтерские книги. Стопка старых расчетных книжек и корешки чеков. Трое мужчин перебрали всю эту пеструю свалку, полицейские отложили в сторону бухгалтерские книги и чековые корешки, чтобы позднее изучить их. Во втором ящике обнаружилась чековая книжка текущего счета и расчетная книжка, они отправились к старым банковским документам для более подробного исследования. В том же ящике лежали кипы старых счетов, рекламных буклетов и писем. Последние в основном от родственников, включая мистера Уиньярда. Мисс Тидер держала здесь и деловую переписку, сколотую в уголке большой скрепкой. Письма с просьбами о денежной помощи от благотворительных организаций и частных лиц, на каждом аккуратная пометка: «Нет» или «Поручить», – а то и: «Отправлено пять фунтов» – или другая сумма с непременной датой. Напоследок извлекли еще одну пачку писем, тоже зажатую скрепкой. Они оказались самой любопытной находкой. Адрес отправителя на всех письмах был указан один: Лондон, Восточно-Центральный округ, Роупуокер-стрит, 11, – а на официальном бланке значилось: «Евангелический союз за обращение грешников к покаянию». Сложенные в хронологическом порядке письма наглядно представляли краткую историю связей мисс Тидер с этой благотворительной организацией. Судя по всему, покойная патронировала ее в течение трех лет и время от времени жертвовала союзу весьма солидные суммы. Детективы добавили письма к расчетным документам, чтобы позднее сопоставить их.
