Миссис Майлз провела рукой по лбу, потом потянулась к термосу и сделала еще глоток. Она выглядела усталой.
– Наверное, на сегодня достаточно, миссис Майлз. Не хочу вас утомлять. Лучше я зайду в другой раз, – мягко произнес Литтлджон.
– Мой рассказ завершается, инспектор. Прежде чем мой поверенный взялся за дело всерьез, я получила известие, что Пат погиб во Франции. Я отказалась от иска к Хейторнтуэйту. Какой в этом прок? Завод перестал меня интересовать. Закончилась война, наступил мир, работа утратила для меня смысл. Я забросила дела. А Хейторнтуэйт тем временем убедился, что я не стану преследовать его по суду, и почувствовал себя увереннее… Правда, работал он теперь один. Трикетта застрелили, а Сайкса обвинили в убийстве. Хейторнтуэйт избавился от… Нет, наверное, это прозвучит так, будто я обвиняю его в двойном убийстве… Конечно, утверждать я не могу, но с него станется. Двое свидетелей происков Хейторнтуэйта против меня оказались мертвы. Люк Кросс отошел от дел, а завод оставил Калебу. С тех пор тот быстро пошел в гору и уже не оглядывался назад. А мой завод постепенно приходил в упадок. Вскоре мне пришлось отказаться от него, чтобы расплатиться с долгами. Я продала старый дом и перебралась сюда вместе со своими воспоминаниями. Здесь я и живу.
Какое-то время они сидели в молчании, затем пожилая дама спросила:
– У вас есть еще вопросы, инспектор?
– Один или два, если не возражаете, миссис Майлз.
– Да?
– Как я понял, Буллер, егерь, последним видевший в живых Сайкса и Трикетта, когда-то служил вашей семье и оставался верен вам до самой смерти, хотя и работал на сэра Калеба, после того как вы продали охотничьи угодья. Он никогда не рассказывал вам о том, что заметил вечером на болотах в день убийства?
– Нет. Мы с ним почти не встречались с тех пор, как он ушел со службы. Охотничьи угодья я продала в первую очередь. Хейторнтуэйт купил их через подставное лицо, иначе бы ему их не видать. В ту пору я любила пострелять… – Она окинула Литтлджона проницательным взглядом. – Только не думайте, будто я взяла ружье и пристрелила эту славную парочку, инспектор. Вы идете по ложному следу.
– Мне такое и в голову не приходило, миссис Майлз!
– Я находилась далеко от болот в тот вечер. Ездила в Уотерфолд к Элверам, мы пили чай. Это мои старые друзья, но теперь они уже скончались, так что не могут подтвердить мои слова.
Литтлджон поднялся и попрощался с миссис Майлз.
– До свидания, инспектор. Уверена, вы скоро схватите виновного. Нелегкая у вас работа.
– До свидания, миссис Майлз, спасибо. Надеюсь, я не слишком вас утомил своими вопросами.
– Вовсе нет. Мне не мешает иногда побыть в компании и поговорить, даже если я начинаю перебирать старые обиды… Рада, что вам понравились мои картины. А теперь я немного подремлю перед вечерним чаем.
Миссис Майлз позвонила, и явилась служанка. Литтлджон следом за девушкой спустился по лестнице. Внизу они прошли мимо высокой мужеподобной женщины с мясистым квадратным лицом и хмуро сдвинутыми темными бровями. Наверное, экономка, решил Литтлджон. Она молча смерила инспектора угрюмым взглядом с головы до ног. «Какая муха ее укусила?» – подумал Литтлджон.
Когда за ним закрылась дверь, он представил ее неподвижную фигуру в темном холле и мрачный взгляд, устремленный ему вслед.
Довольный, что вновь оказался на свежем воздухе, инспектор закурил трубку и зашагал прочь: в его планах на этот день значился еще не один пункт.
Глава 13. «Погребок Питера»
Мрут его овцы от парши и глада.
Стоит у них в загоне затхлый дух…
[22]
«Погребок Питера» на Маркет-плейс в Хаттеруорте принадлежал к числу тех мест, где трудно утолить голод. Владелец заведения, Питер Буллер, не мог позволить себе роскошь обзавестись шеф-поваром, как в шикарном ресторане, и выбрал компромисс: в его погребке подавали скудные бутерброды, яичницу на тостах, вальдшнепов по-шотландски, корнуэльские пирожки и с дюжину или больше кулинарных причуд и выкрутасов. Разумеется, после подобного угощения возмущенный желудок требовал добавки, и посетителю предлагалось совершить гастрономический тур по Британским островам или вокруг Европы – отведать эклсских или банберийских слоек, батских булочек, берийских кексов, бейкуэлльского сладкого пирога, швейцарского рулета и меренг с кремом шантильи. А в качестве завершающего штриха выпить индийского, китайского или русского чая. Пусть желающие заглатывают дежурные блюда в «Барли Моу», сугубо коммерческом заведении для автотуристов и велосипедистов (Королевский автомобильный клуб, Велосипедный туристический клуб), или в более почтенном ресторане «Геральд Эйнджелс» (две звезды, Автомобильная ассоциация, Королевский автомобильный клуб). «Погребок Питера» подходил бережливым гурманам, нищим клеркам и машинисткам или беспечным обладателям крепких желудков, готовым набивать утробу сладким и мучным, не опасаясь колик и бурчания в животе.
Было около полудня, когда после визита к миссис Майлз Литтлджон вошел в погребок, наплыв посетителей еще не начался. Инспектор выбрал столик в тихом уголке, но почти тотчас к нему подсел робкого вида священник. Несмотря на множество свободных столиков вокруг, тот предпочел безопасное местечко рядом с солидным детективом. Он заказал вареное яйцо и вежливо прибавил: «Всмятку, если можно». Литтлджон спросил официантку, нельзя ли увидеть владельца заведения. Та ответила, что мистер Буллер вышел, но скоро вернется. Чтобы как-то оправдать свое присутствие, инспектор заказал кофе.
В погребке было темно; тусклые огоньки фальшивых свечей в канделябрах, жалкая попытка создать атмосферу старины, придавали этому месту зловещее сходство с покойницкой, где бродят духи умерших. Единственным светлым пятном на этом мрачном, унылом фоне казался магазинчик напротив кафе, куда постоянно вбегали мальчишки в форменных фуражках какой-то школы, чтобы вынести гору пончиков и корзиночек с кремом.
В дальнем конце зала проходили поминки. Одетые в черное гости заняли длинный стол на возвышении. Отдав последний долг покойному, они, насколько позволяла предусмотренная ограничениями военного времени скудная поминальная трапеза, проявили должную заботу о живых: принялись подбадривать вдовца шутками и болтовней, что заставило его улыбнуться с приличествующей случаю сдержанностью. Однако ни смех, ни слезы не лишили вдовца аппетита: он сосредоточенно опустошал тарелку за тарелкой. Консервированный язык, горы хлеба, внушительные порции груш в сиропе и бесчисленные сладкие пирожки вдовец поедал с презрением к министерству продовольствия, чем немало радовал остальных гостей, которые говорили друг другу, что он «держится хорошо».
Среди остальных посетителей выделялся грузный осанистый мужчина с лысой, точно яйцо, головой, торчавшей из высокого жесткого воротничка. Он восседал за своим столом, словно царствующий монарх на троне. Этот человек был кредитором по закладной на погребок и заходил туда каждый день, чтобы заказать два вареных яйца, которые на своих белых подставках напоминали уменьшенные копии его самого. Временами он поднимал глаза, похожие на мутно-серые яйца пашот, и придирчиво оглядывал зал, будто собирался немедленно выставить дом на торги вместе со всей обстановкой. Пастор рядом с Литтлджоном старательно подбирал с тарелки недоваренную яичную слизь, вытекшую из треснутой скорлупы, когда группа мужчин за соседним столом начала играть в домино. Вскоре на суконной скатерти выстроилась цепочка костяшек. Играли сосредоточенно и серьезно, азартно вскрикивали, однако сохраняли напряженное внимание, словно судьба мира зависела от того, смогут ли они и дальше тянуть бесконечную цепь черных костяшек. Священник улыбнулся Литтлджону, кивнул в сторону игроков и пробормотал: «Домино, dirige nos!»
[23] – после чего покраснел до корней волос, вскочил, метнулся к стойке, расплатился по счету и скрылся.
