– А зачем ему запирать кабинет? Там ведь ничего нет. Мне это не нравится. Думаю, вам следует выломать дверь.
В голове констебля забрезжила наконец мысль, что выломать дверь следовало с самого начала. Ум его, подобно жерновам Господним, молол тонко, но медленно. Пока он сомневался, мешкал и разговаривал с экономкой, человеческая жизнь, возможно, оказалась под угрозой. Что, если старого Уолла и впрямь хватил удар? На лбу и лысой макушке полицейского выступили капли пота. Он решительно выпрямился.
– Ладно, миссис Эллиот, раз вы так считаете… если вы говорите…
– Да! – Экономка взволнованно заломила руки.
Меллалью подобрался перед броском, напружинил тело, нелепо скрючился, затем резко разогнулся и всей своей мощью обрушился на дверь. И тут случился конфуз: старые шурупы, на которых держался замок, вылетели, полицейский ввалился в комнату и растянулся на полу. Окно закрывала штора, в кабинете было темно. Миссис Эллиот включила свет, завизжала и упала без чувств. Меллалью пришел в себя, подхватил шлем, приподнялся на одном колене, словно набожный богомолец, и поискал взглядом миссис Эллиот, но вместо нее увидел нечто такое, отчего голубые глаза его едва не вылезли из орбит. Констебль издал сдавленный крик и с поразительным проворством вскочил. С блока, прикрепленного к одной из балок под потолком, свисала веревка, а на ней качался окоченевший труп мужчины. Меллалью оцепенело уставился на повешенного, и в это мгновение сквозняк ворвался в раскрытую дверь и повернул тело лицом к нему. Он увидел мертвого Натаниела Уолла с застывшим синевато-багровым лицом!
Глава 2. Жертва
Тут роль свою закончила Стена
[30],
И может хоть совсем уйти она
[31].
Через полчаса после того, как обнаружили тело мертвого костоправа, в обычно тихий дом на площади сбежалась целая армия полицейских. Во главе с инспектором Гиллибрандом из полиции Олстеда они занимались поисками отпечатков пальцев, улик и любых зацепок, которые могли бы помочь раскрыть преступление. Полицейский врач, доктор Макарти, вынес предварительное заключение, что жертву убили.
– Думаю, его вначале задушили, а потом повесили, – заявил он после первого осмотра. – Веревка не оставила бы таких отметин на шее. Хотя был ли Уолл жив или мертв, когда убийца его вздернул, – уже другой вопрос. Это покажет вскрытие.
Гиллибранд осмотрел следы на шее трупа и усмехнулся. Инспектор был высоким худым брюнетом с темными глазами и свежим цветом лица, с непокорной растительностью на подбородке и над верхней губой. Порой ему приходилось бриться дважды в день, чтобы выглядеть опрятно, хотя и тогда кожа его сохраняла синеватый отлив. Тонкий красивый нос придавал ему сходство с герцогом Веллингтоном. Высокий лоб выдавал острый ум и широту взглядов. Инспектора любили подчиненные и уважало начальство.
– Как давно, по-вашему, он мертв, доктор? – спросил Гиллибранд и осторожно потыкал пальцем в руку покойного, который теперь благопристойно лежал на диване.
– Со вчерашнего вечера. Вероятно, уже сутки, насколько я могу судить. Надо думать, он съел свой ужин в обычный час, то есть в половине одиннадцатого, по словам его экономки. Если это так, когда я вскрою желудок, то смогу определить время смерти точнее. Трупное окоченение уже наступило, вдобавок труп провисел в петле слишком долго, что ухудшило дело. Я закончил осмотр, можете везти его в морг.
Констебля Меллалью, чьи взволнованные бессвязные объяснения по телефону подняли на ноги и стянули в маленькую деревню все местные силы правопорядка, позвали с кухни, где он приходил в себя, и отправили за машиной «Скорой помощи». В Столдене ее заменял автофургон молочника, который за считаные минуты превращался в санитарный транспорт для нужд гражданского населения. Пока деревенский полицейский с важным видом деловито шагал по главной улице, местные жители пытались перехватить его и расспросить подробнее о событии, слухи о котором каким-то таинственным образом мгновенно облетели всю деревню. Публика из кабинетов и общего зала «Человека смертного» повалила на улицу встречать констебля. Некоторые сжимали в руках дротики, а иные – пивные кружки, словно готовились расположиться со всеми удобствами для долгой беседы. Но Меллалью отослал их прочь широким взмахом огромной ручищи:
– Я не в том положении, чтобы делать заявления, и к тому же занят важным делом. Дайте мне пройти…
Раньше в Столдене не случалось убийств, и небывалое происшествие всполошило и озадачило всех. Неразговорчивость констебля не прибавила ему симпатии со стороны жителей деревни, и, когда толпа расступилась, чтобы дать ему дорогу, послышался недовольный, обиженный ропот.
– Что, черт возьми, нашло на Билла Меллалью? – проворчал Сэм Маттерс, прежде чем повести свою компанию обратно в паб, к пивным кружкам и дротикам. – Что толку держать полицейского у себя в деревне, если не можешь узнать у него последние новости? Разве это нормально, разве справедливо, что мы должны ждать утренних газет, как все прочие? Ведь дело приключилось в нашей деревне, верно?
Публика одобрительно загудела. Тем временем реквизированный автофургон превратился в санитарную карету, констебль Меллалью с важным видом уселся за руль и торжественно повез труп костоправа в Олстед.
Гиллибранд коротко допросил миссис Эллиот, прежде чем покинуть дом. Она повторила историю, уже рассказанную деревенским констеблем.
– Мистер Уолл вел себя как обычно, когда вы уезжали вчера?
– Да. Он выглядел веселым и пожелал мне хорошо провести время.
– Вы считали его добрым хозяином, миссис Эллиот?
– Да, сэр. Лучшего и пожелать… – Глаза женщины наполнились слезами. – Многим в наших краях будет его недоставать.
– Почему же?
– Ну, хотя он и не был дипломированным врачом, как вы бы сказали, однако лечил людей ничуть не хуже иных докторов. Знаете, он брался за все, вот разве что не оперировал, скальпелем никого не резал…
– И лекарства прописывал?
– Да. Гомеопатические средства. В прежние времена, когда доктор Тейлор практиковал в деревне, люди охотно шли к ним обоим. Работы им доставалось примерно поровну. Только доктора Тейлора звали в самых тяжелых случаях, когда больные мистера Уолла оказывались при смерти. Старому доктору это не нравилось, но он мирился. Тейлоры лечили здесь людей с давних пор, едва ли не дольше, чем Уоллы. Практика переходила от отца к сыну. И хотя семьи не водили дружбы, ведь Тейлоры были учеными докторами, а Уоллы, как иные говорят, знахарями, они уважали друг друга. И вам следует отнестись к Уоллам с уважением, сэр.
– А кто теперь местный врач?
– Доктор Китинг. Он ненавидел мистера Уолла. Мистер Уолл знал об этом и посмеивался. Неудивительно, что доктор его терпеть не мог. Видите ли, когда старый доктор Тейлор умер, а его практика перешла к чужаку, многие пациенты стали ходить сюда. Мистер Уолл обычно говорил, что захватил бо́льшую часть больных, а заодно и добрую славу старого Тейлора. Понятно, что доктор Китинг затаил обиду. К тому же эти двое сильно повздорили, и вся деревня об этом знала. Малышка Мэри Селби, едва мать отвернулась, хотела забраться на стол, но упала и сломала ключицу. Девочку отвели к доктору Китингу, только тот не заметил, что кость сломана. Ребенок мучился от боли, лучше не становилось, и отец обратился сюда. «Кто ее лечил?» – спросил мистер Уолл, после того как осмотрел девочку. «Доктор Китинг», – ответил отец. «У вашего ребенка сломана ключица. Еще неделя – и девочка осталась бы калекой на всю жизнь». Мистер Уилл сломал неправильно сросшуюся кость и вправил ее заново. Об этом случае заговорила вся деревня, и вскоре доктор Китинг явился к нам и закатил страшный скандал. Однако ничего путного он этим не добился, только еще больше пациентов перешло сюда.
