В Угловом доме к ним присоединился доктор Джон Уолл, высокий плотный мужчина лет сорока пяти, больше похожий на фермера, чем на хирурга. Определенно внешность досталась ему от предков – кузнецов и костоправов, деревенских жителей. У него было грубоватое открытое лицо с маленькими темными усиками и густыми седыми бровями, ясные серые глаза и пышная седеющая шевелюра. Он выглядел растерянным – столько событий обрушилось на него после смерти дяди. Доктор явно почувствовал облегчение при виде адвоката. Тот представил его обоим инспекторам.
– Я рад видеть вас здесь, – обратился к нему Джон Уолл. – Все эти юридические и финансовые бумаги совершенно сбили меня с толку. Хорошо, что мы с вами оба душеприказчики. Боюсь, в этой работе мне отведена пассивная роль.
Все четверо принялись разбирать документы и рабочие записи покойного. В банковских счетах ничего необычного не обнаружилось – примерно одинаковые денежные поступления и расходы на протяжении многих лет.
– Вы этого ожидали? – спросил доктор Уолл, после того как Гиллибранд потратил уйму времени на изучение банковских расчетных книжек покойного. – Мой дядя жил тихой размеренной жизнью. Едва ли он мог быть жертвой шантажа или вести тайные дела где-то на стороне. Я мог бы сказать это вам с самого начала.
– Нам просто нужно убедиться, не так ли, сэр? – добродушно произнес инспектор. – Мы не должны ничего упустить.
Они продолжили свое занятие. Оплаченные счета лежали отдельно аккуратной стопкой. Среди бумаг нашелся журнал с именами пациентов и цифрами выплат. Цены за консультации были вполне разумными, вдобавок во многих случаях в столбце с суммами стоял прочерк – тех, кто не мог заплатить, Уолл принимал бесплатно. Рядом с журналом лежала толстая адресная книга. Все это хранилось в ящиках большого старомодного секретера. Затем настала очередь сейфа, где покойный костоправ держал более ценные документы и личные бумаги – например, письма с угрозами и оскорблениями от возмущенных врачей и профанов-обывателей, а также большой альбом с газетными вырезками, в которых шла речь об успешных случаях исцеления или любопытных фактах и событиях семейных хроник. Беседы с журналистами, очерки об истории семьи и тому подобное. И наконец, в сейфе обнаружилось одиннадцать изящных, переплетенных в кожу томов с густо исписанными страницами. Истории болезней пациентов. Тетради с рабочими записями всего семейства «докторов» со времени их приезда в Столден. Доктор Джон широко раскрыл глаза и с нежностью погладил кожаные корешки.
– Боже мой! – воскликнул он. – Да это же золотая жила! Настоящее сокровище! Формально я, дипломированный врач, принадлежу к противоположному лагерю, но кровь не вода. Уж мне-то известно, сколько опыта и знаний было у стариков. Эти записи бесценны, особенно для меня в моей работе. Я заберу их с собой в Лондон… Не могу дождаться, когда возьму их в руки и открою!
– Вы не возражаете, если пока они останутся у нас, доктор? – вмешался Литтлджон.
– Господи, зачем? Для неспециалистов они не представляют никакого интереса.
– И все же нам придется оставить их у себя, пока дело не будет раскрыто. Возможно, эти записи помогут пролить свет на вопросы, которые нас волнуют.
– Хорошо. Хотя, признаюсь, я немного разочарован. Альбом с вырезками вы тоже оставите себе?
– Да, сэр. Он не менее важен для нас.
– Ладно. Только не забудьте: мне не терпится получить все как можно скорее.
Работа на этот день завершилась, и маленькая группка распалась, однако, прежде чем разойтись, Литтлджон отвел доктора Джона в сторону:
– Надеюсь, вы позволите мне задать вопрос, хотя он может показаться вам бестактным. В ночь убийства вы находились в Лондоне, сэр?
– Так я теперь главный подозреваемый? Ну, полагаю, раз я единственный наследник старика, у меня имелась веская причина поторопить природу. Но что касается убийства дяди… Я слишком любил его, чтобы пойти на такое. Хотел бы я добраться до того, кто это сделал. – Доктор говорил искренне. – Впрочем, вам ведь нужно алиби, а не сентиментальная сцена. Нет, я был не в Лондоне, а в Челтнеме, оперировал. Пациенту требовалась экстренная операция. Я прибыл туда в девять часов вечера на автомобиле и вышел из больницы около двенадцати, почти в полночь. Я ужинал там с главным хирургом, он это подтвердит. Вот его адрес.
Доктор достал визитку и нацарапал на обратной стороне имя и адрес, затем вручил карточку детективу. Тот поблагодарил его.
Гиллибранд упаковал тетради и альбом, зажал сверток под мышкой и предложил проводить коллегу до «Человека смертного», проследить, чтобы его устроили со всеми удобствами. Детективы дошли до гостиницы и там, за кружками пива, снова принялись обсуждать трагедию.
– Нам придется повозиться с этими тетрадями, Литтлджон. Записи охватывают период в сотню лет, а то и больше, – проворчал инспектор.
– Да. Но я бы сказал, нас интересует только та часть, что касается убитого. Предлагаю начать с альбома, где собраны вырезки. Если мы там обнаружим что-нибудь любопытное, то обратимся к истории болезни нужного нам пациента, чтобы дополнить картину. А если ничего не найдем, тогда нам обоим придется взяться за эти тетради всерьез. Не исключено, конечно, что они вообще не имеют никакого отношения к нашему делу. Думаю, сначала нам нужно попытаться опросить всех, кто посещал «доктора» вечером в день его смерти. Затем я обошел бы окрестные дома и выяснил, не заметил ли кто-нибудь поблизости незнакомцев. Кроме того, необходимо установить все передвижения старика перед тем, как его убили. И побеседовать с вашим священником об истории семьи.
Гиллибранд кивнул и улыбнулся. Непринужденная, сдержанная манера обращения Литтлджона внушала спокойствие и уверенность. В здешних краях убийства случались нечасто.
– Ну, я пойду, Литтлджон. Работы полно. Обычная рутина, вдобавок завтра дознание.
– Не хотите оставить мне альбом с вырезками, инспектор? – Литтлджон зажал под мышкой источник ценной информации, попрощался с Гиллибрандом и принялся наблюдать, как для него готовят обильный ужин.
Глава 4. Повитуха
Иль тетке, что ведет рассказ плаксиво,
Трехногим стулом покажусь в углу
[33].
Выходя из Углового дома, Литтлджон заметил маленький деревенский коттедж, единственное небольшое строение на площади, притулившееся среди внушительных, солидных зданий. К счастью, домик выходил окнами на жилище костоправа, и детективу пришло в голову, что, если здесь живет какая-нибудь старая сплетница, от нее можно узнать больше, чем от владельцев соседних больших домов. Надежды инспектора оправдались: воздав должное плотному ужину с чаем, он спросил хозяина «Человека смертного» о коттедже и остался доволен ответом.
– А-а, там живет Марта Харрис, местная акушерка и патронажная сестра. Настоящая старая трещотка, однако дело свое знает. Никто не сумеет принять роды лучше нее. Когда приходится выбирать, мучиться часами или разрешиться легко, но попасть к ней на язык, женщины предпочитают меньшее из зол и терпят ее болтливость.
