Дальше опять шли чистые страницы, а за ними еще одна подборка вырезок, но уже не о медицине – в основном всякая всячина, связанная с историей семьи. Пожелтевший рекламный листок, где расхваливался на все лады Угловой дом. Газетные сообщения о завещаниях и капиталах кое-кого из местных важных особ. Статья некоего натуралиста о местных целебных травах. Даже заметка о муже миссис Эллиот с обстоятельным рассказом о его смерти при осаде Мафекинга и о торжественной траурной церемонии его памяти. В самом конце Литтлджон добрался до нескольких вырезок, аккуратно соединенных скрепкой. Здесь он нашел для себя кое-что любопытное.
Первой ему попалась колонка в «Морнинг ньюс» десятилетней давности:
Ограбление банка на Грейз-Инн-роуд.
Грабитель бесследно исчез.
В кассира стреляли.
Вчера днем на отделение Южного банка на Грейз-Инн-роуд был совершен дерзкий налет…
В общих чертах история выглядела так: перед самым закрытием в банк вошел мужчина с бородой, очевидно фальшивой, направил на кассира пистолет и потребовал наполнить банкнотами сумку, которую принес с собой. К несчастью, в это время в отделении не было других посетителей, вдобавок вместо четырех штатных сотрудников присутствовало лишь трое. Четвертый поехал передать чек в расчетную палату. Кассир оказал сопротивление, тогда грабитель выстрелил в него и заставил управляющего – тот вышел из своего кабинета на шум выстрела – сложить деньги в сумку. Женщине-служащей он велел с поднятыми руками выйти из-за стойки. Все заняло не более пяти минут. Налетчик скрылся на своей машине, которую оставил неподалеку, на боковой улочке. Выйдя из банка, грабитель запер за собой дверь, чтобы ускользнуть без помех, хотя потерпевшие немедленно подняли тревогу. Рана кассира оказалась несерьезной: к счастью, пуля прошла чуть ниже ключицы. Машину налетчика позднее нашли на автостоянке близ Холборнского виадука. Никто так и не смог толком описать грабителя, однако у полиции появились кое-какие зацепки… Управляющий заявил, что у преступника, похоже, повреждена или травмирована правая рука. Тот держал оружие в левой руке, а когда взял сумку с деньгами, перекинул пистолет в правую, но удерживал его с усилием. Налетчик унес с собой почти семь тысяч фунтов.
Затем была вырезка, датированная тремя днями позднее.
Грабитель банка по-прежнему на свободе.
Найдена брошенная машина.
Полиция полагает, что преступник все еще в Лондоне.
Литтлджон потер подбородок. Зачем деревенскому знахарю в глухом уголке страны понадобилось собирать вырезки об ограблении лондонского банка?
В конце подборки обнаружилась еще одна заметка: коротенькое сообщение размером менее дюйма. Вышло оно через год после предыдущих, то есть девять лет назад, подсчитал Литтлджон.
Гарольд Гринлиз, чей смертный приговор в связи с убийством в Редстеде в 1922 году был впоследствии заменен пожизненным заключением, вышел сегодня из тюрьмы.
Что за черт? Разумеется, старый Уолл интересовался преступлениями меньше, чем сломанными костями. И все же почему он хранил только эти три вырезки? Возможно, те дела как-то связаны с нынешними событиями. По крайней мере, узнать подробнее о каждом из них не помешает.
Литтлджон направился к телефону, позвонил в Скотленд-Ярд и попросил прислать ему развернутую информацию об упомянутых в вырезках делах. Затем он вложил вырезки в свой блокнот, упаковал альбом, убрал в портфель и запер. Настало время навестить миссис Эллиот.
Экономка напомнила ему Жучиху – персонажа пьесы братьев Чапек «Из жизни насекомых». За считаные часы она умудрилась подготовиться к скорбной церемонии и облачилась в глубокий траур. Гиллибранд уже прибыл в Угловой дом. Он представил инспектора из Скотленд-Ярда женщине в черном. Та успела немного оправиться от потрясения, и, обуреваемая жаждой справедливого возмездия, намеревалась побеседовать с полицейскими.
– Я сделаю все, чтобы изувер, сотворивший такое с хозяином, отправился на виселицу, и ничто меня не остановит, – заявила она и разрыдалась.
– Если не возражаете, миссис Эллиот, давайте перейдем прямо к делу, – произнес Литтлджон после небольшой паузы, когда экономка высморкалась и немного успокоилась. – Кто-нибудь знал, что в вечер убийства вы уехали из дома на всю ночь?
– Вначале нет, сэр. Но об этом, конечно, узнала вся деревня, когда мистер Уолл отправился ужинать в паб. После чая он сказал хозяину «Человека смертного», что я уехала в гости и вернусь только на следующий день.
– И еще одна деталь. Когда вы уходили, окна были заперты на задвижки?
– Все, кроме окна в спальне мистера Уолла. Он не любил, когда открывали окна внизу. Жаловался, что на улице слишком шумно.
– Вы уверены, миссис Эллиот?
– Совершенно. Я обошла все комнаты перед отъездом.
– И французское окно в столовой тоже?
– Да. Ключ мы держали в вазочке на каминной полке.
– Это окно часто открывали?
– Время от времени. Мистер Уолл любил посидеть на лужайке в саду или даже выпить там чаю, а то и пообедать в хорошую погоду.
– Этой дверью многие пользовались? Я хотел сказать, пациентов впускали в дом через нее?
– Никогда, сэр. Они всегда входили в парадную дверь. Торговцы пользовались боковой дверью, а в часы консультаций она служила входом в приемную.
– Вас удивит, если я скажу, что незадолго до смерти мистера Уолла кто-то вошел в дом через французское окно?
– Надо же… я понятия не имела.
– Как я понял, прежде некоторых пациентов мистера Уолла размещали здесь, в своего рода частной лечебнице. Это верно?
– Да, сэр.
– Забота об этих пациентах лежала на вас, миссис Эллиот?
– Я следила, чтобы им было удобно, занималась их комнатами и питанием, а мистер Уолл – лечением.
– Какого рода больные это были?
– Ну, сэр… чаще всего, футболисты с повреждениями связок или мышц. Еще, наверное, те, что не хотели или не могли ездить на сеансы издалека и предпочитали останавливаться тут. А иной раз на консультацию прибывали люди с большими деньгами, им нравилась наша деревня и дом. Они оставались здесь, пока хозяин не закончит лечение.
– А странные личности среди них попадались?
– Еще как много, сэр! Один пожилой джентльмен не хотел принимать ванну. Говорил, что всю свою жизнь мылся в старой бочке, так уж он привык. Вот мне и пришлось поехать в город, купить ему бочку, а потом каждое утро таскать воду, чтобы наполнить ее. Это был полковник, нога у него не гнулась. Мистер Уолл и ему тоже очень помог.
– Бывало, чтобы кто-нибудь из пациентов приходил тайком? То есть, возможно, кто-то не хотел, чтобы все знали о его визите к мистеру Уоллу?
– Таких тоже хватало с избытком, сэр. Посещал нас один епископ, у него сын был врачом. Старик страдал серьезным воспалением нерва, а сын ничем не мог ему помочь. Мистер Уолл вылечил его. Но епископу не хотелось, чтобы люди думали, будто его сын ни на что не годен и потому отцу приходится ходить к знахарю. Однажды к нам даже доктор пожаловал. Явился на прием, когда уже стемнело, и ушел впотьмах. Кажется, у него было что-то со спиной.
