Джон Уолл находился дома. Горничная позвала его к телефону, и он с готовностью откликнулся на предложение детектива. Доктор выехал немедленно и через полчаса присоединился к Литтлджону в летнем домике. Они вместе приступили к работе.
Уолл-младший так увлекся случаем Дж. Б., что, казалось, забыл о своем компаньоне и вспомнил о нем, лишь когда прочитал все записи.
– Да! – воскликнул хирург. – Это весьма интересный и полезный отчет, подлинный триумф моего старого дяди. Он не только избавил пациента от страшного уродства, сломанного носа, и снабдил его новым полноценным органом обоняния, но, что еще важнее, совершил настоящий прорыв в медицине: сумел с помощью особых приемов вылечить почти недействующий локтевой сустав, который значительно затруднял работу предплечья и кисти.
Литтлджон взволнованно вскочил.
– Ну наконец-то у нас появилась зацепка, доктор! – объяснил он, заметив изумленный взгляд своего напарника, и рассказал ему о грабителе банка, у кого, судя по материалам полицейского отчета, была частично парализована правая рука. – Доктор Уолл, по-моему, ваш дядя принял у себя беглого преступника и благодаря успешному лечению избавил от двух основных примет, по которым полиция надеялась разыскать его и отправить за решетку. Речь о парализованной руке и сломанном носе. Исправив два этих изъяна, ваш дядя сделал его неузнаваемым. Он не достиг бы большего эффекта, даже если бы изменил цвет его глаз и волос! Вы не могли бы изложить мне в общих чертах содержание записей покойного мистера Уолла?
– Охотно, инспектор. Расскажу в двух словах. Дж. Б. пришлось выдержать жестокое испытание, и длилось оно более полутора месяцев. Лечение проходило крайне болезненно. Для восстановления носа использовались различные механические приспособления, а работа с локтевым суставом включала ручное воздействие, вытяжение с применением блочных устройств и грузов, скручивание и прочее. Лишь человек, доведенный до отчаяния, решился бы пройти курс до конца. Однако результаты, похоже, превзошли самые оптимистичные ожидания моего дяди. К руке пациента вернулась подвижность, а прямой нос значительно улучшил его внешность. Это очень любопытный случай, моего дядю следует поздравить. В последней записи говорится, что Дж. Б. разрабатывает правую руку и уже добился немалых успехов. Прежде ему приходилось писать левой, но теперь он уверенно действует правой.
– Скажите, доктор, его правая рука со временем окрепла и стала такой же твердой, как левая? Или она по-прежнему немного слабовата?
– Наверное, левой рукой он все же владеет лучше, чем правой. Видите ли, этот человек приучил себя орудовать левой рукой: все время, пока правая бездействовала, левая набирала силу и ловкость. Вероятно, она так и осталась ведущей, если только пациент не увлекся разработкой правой руки настолько, что задался целью укрепить ее и нарочно перестал пользоваться левой. Но в таких случаях люди, как правило, продолжают следовать привычке, так что, думаю, в последующие годы его левая рука несла нагрузку и сохранила силу. Правая у него все же немного слабее, хотя пишет он ею не хуже, чем левой, однако для тяжелой работы она не годится – здесь главную роль играет левая.
– Понятно. Очень признателен вам за помощь, доктор. Этот разговор был весьма интересным, и, надеюсь, он поможет нам приблизиться к решению загадки. Простите, пока я не могу больше ничего сказать, но позднее дам вам полный отчет, когда проверю кое-какие предположения.
Доктор Уолл усмехнулся:
– Значит, вы полагаете, что пациент вернулся и задушил своего благодетеля? Эту версию стоит проверить, ведь следы на горле показали, что левая рука убийцы сильнее правой!
Хирург попрощался с инспектором и ушел.
Доктор попал в точку. Интерес Литтлджона к таинственному Дж. Б. еще больше возрос. Где он останавливался во время лечения? Ему пришлось залечь на дно, пока он менял внешность. За ним охотилась полиция, этому человеку опасно было даже нос наружу высунуть. А его нос! Любопытное зрелище он собой представлял, пока им занимался мистер Уолл! Литтлджон вспомнил, что прежде в Угловом доме принимали пациентов как в лечебнице. Вероятно, Боллингтон, как он себя называл, там и поселился. Выбрал дом старого костоправа в отдаленной деревне в Норфолке, чтобы затаиться и переждать. Лучшего укрытия не придумаешь. Он вышел из клиники совсем другим человеком, с новым носом и здоровой рукой. Миссис Эллиот, наверное, работала в то время у мистера Уолла. С ней-то и собирался побеседовать Литтлджон.
С автобусом, который ходил не часто, инспектору повезло, и до соседней деревни, где жила у своей сестры миссис Эллиот, он добрался довольно быстро. Его появление удивило экономку.
– Боллингтон, Боллингтон… – Она нахмурилась и изобразила попытку выудить из памяти ответ на вопрос детектива. – Нет, не припоминаю никакого Боллингтона.
– Разумеется, прошло немало лет, но вы сказали, что в то время работали у мистера Уолла. Как вы могли забыть пациента, что провел в клинике вашего покойного хозяина около двух месяцев, пока шло восстановление его парализованной руки и сломанного носа?
– Одну минутку, сэр… Да-да, я помню руку и нос. Мистер Уолл говорил мне о них, когда тот пациент уже выписался. Хозяин был доволен своей работой, радостно потирал руки, но я понятия не имела, что имя пациента Боллингтон. Я вообще не знала, как его зовут, сэр.
– По-моему, это странно, – заметил Литтлджон.
– Теперь и мне кажется странной вся эта история. Пациент приехал поздно вечером, и с того дня до самого отъезда ближе к ночи я ни разу не видела его лица. Отчего хозяин держал все в секрете – для меня загадка. Он всегда был человеком прямым и обычно ничего не скрывал. Мистер Уолл принимал этого больного у себя в кабинете или сам приходил к нему в комнату. Похоже, лечение шло тяжело. Я слышала, как пациент кричит и стонет во время сеансов, однако процедуры проводились каждый вечер. Нет, больной не буянил, но порой громко стонал. Я хорошо помню того пациента, хотя имя Боллингтон, которое вы назвали, мне незнакомо.
– Кто приносил ему еду, убирал его комнату?
– Я делала это, когда он отправлялся в кабинет мистера Уолла на очередной сеанс. Конечно, он ведь не всегда оставался в постели. Еду я тоже оставляла на подносе. Хозяин велел мне ни в коем случае не входить в комнату. Просто ставить поднос на столик возле двери. Я не пыталась подглядывать за пациентом. Думала, что он, наверное, так обезображен из-за какой-нибудь аварии или в ходе процедур, что на него страшно смотреть. А однажды комната опустела, больной исчез. Мистер Уолл объяснил, что лечение окончено и все прошло успешно.
– Это все, что вы можете мне рассказать, миссис Эллиот? Вы уверены, что никогда не видели Боллингтона?
– Да, сэр. Честное слово. Если бы я его видела, не стала бы отпираться…
– Хорошо, миссис Эллиот. Большое спасибо.
В автобусе на обратном пути Литтлджон задал себе целый ряд непростых вопросов.
Почему Уолл так тщательно прятал Дж. Б. от посторонних глаз?
