– Гарри! Иди сюда сейчас же! – У юного Гарри Харриуинкла внезапно обнаружились признаки глухоты. – Гарри, домой сию же минуту, или я тебя выдеру! – пригрозила мать.
После этих слов юнец нехотя поплелся к дому.
– Наверное, лучше передать с мальчиком записку, – произнес мистер Клапледи, когда младший отпрыск констебля смерил его угрюмым презрительным взглядом. – Могу я попросить у вас бумагу и ручку?
Миссис Харриуинкл проводила пастора в гостиную, где стоял письменный стол ее мужа, достала листок почтовой бумаги, почти пустую бутылочку загустевших чернил и скрипучее перо, затем смахнула передником со стула несуществующую пыль. Мистер Клапледи с трудом нацарапал записку трясущейся рукой:
«Уважаемый Харриуинкл!
Приходите немедленно. Мисс Тидер найдена мертвой в выгребной яме при пасторате. Боюсь, смерть насильственная.
Этелред Клапледи,
настоятель прихода».
Он сложил записку и вручил ее Гарри вместе с однопенсовой монетой. Паренек взглянул на одинокую монетку без всякого интереса, и пастор добавил еще одну.
– А теперь поторапливайся, Гарри, и смотри не заиграйся по пути, а не то я скажу твоему отцу, когда он вернется, чтобы всыпал тебе хорошенько, – припугнула мальчишку мать.
Похоже, угроза подействовала: Гарри сорвался с места и унесся прочь. Его больше занимал вопрос, как наилучшим образом потратить два пенса, нежели мысли о жестоком преступлении в деревне. Но остальных новость глубоко встревожила.
Старый Эндрю Пепперти подстригал живую изгородь возле сада при полицейском участке и слышал рассказ священника. Он поспешно, насколько позволяли дряхлые ноги, заковылял в сторону паба «Колокол», чтобы первым принести новость, пропустить кружку пива и насладиться заслуженной славой.
– Старую Этель Тидер убили в саду пастора, – пропыхтел он с натугой, еле переведя дух. – Преподобный только что явился с этой новостью в полицейский участок. Так умаялся, что ног под собой не чует. Налейте-ка мне кружку пива.
Так уж получилось, что сын пекаря из Эвингдона, ближайшего городка, расположенного в четырех милях от деревни, развозил хлеб и оказался в это время в «Колоколе». Он запрыгнул в свой фургон, пустил лошадь вскачь, и, раздавая хлеб по пути, пересказывал покупателям скандальную новость:
– Этель Тидер нашли задушенной в доме пастора!
– Мисс Тидер обнаружили застреленной у преподобного в саду!
– Старуху Тидер прикончили. Говорят, это дело рук священника!
Эти и подобные слухи мгновенно разнеслись по округе, словно тревожный барабанный сигнал в африканских джунглях. Женщины бегали из дома в дом, от коттеджа к коттеджу. У людей более состоятельных надрывались телефоны. Дорожные рабочие выкрикивали новости прохожим. Дети слышали их по пути из школы и спешили принести домой. Почтальон специально объехал деревню ради удовольствия произвести сенсацию. Когда Харриуинкл добрался до дома, его окружила толпа любопытных. Где? Как? Когда? Кто? Констебля забрасывали вопросами, а он держался степенно, с достоинством, как подобает лицу, облеченному властью, и всем отвечал одно и то же: «Я пока не уполномочен делать публичные заявления. Мы держим все под контролем, прошу вас спокойно разойтись по домам и вернуться к делам, иначе мне придется задержать кое-кого за препятствование работе полиции и участие в беспорядках».
Толпа взирала на констебля с благоговением. Казалось, он стал значительнее и даже выше ростом – ангел-хранитель, призванный оградить всех от печальной участи мисс Тидер, карающая рука правосудия и поборник справедливости. Только старый Пепперти, который успел подкрепиться пивом и остался крайне недоволен, что пришлось самому заплатить за выпивку, осмелился подать голос.
– Да ну? – бросил он и сплюнул на дорогу. – Еще чего! Это работа не для деревенского констебля. Тут нужен Скотленд-Ярд. Тебе с местной полицией это дело ни в жизнь не раскрыть, сколько бы вы ни пыжились.
– Попрошу вас удалиться, мистер Пепперти, и соблюдайте вежливость, нечего язык распускать. Ваше дело – рыть канавы, вот этим и займитесь. Ступайте, пока я не взял вас за заметку.
– Подумаешь, на заметку, тоже мне… тьфу… – огрызнулся старик и собрался было продолжить перепалку, но подоспевший зять увел его прочь.
Бедняга испугался, что старый Пепперти может превратиться в подозреваемого, если его не утихомирить. Констебль поспешно вошел в дом, бросился к телефону и позвонил в Эвингдон доктору Кодрингтону, а затем инспектору местной полиции, потом со всех ног помчался к дому пастора расследовать происшествие.
К своей досаде, Харриуинкл увидел, что на месте преступления дежурит Исайя Гормли. Не в силах сдержать пеструю толпу любопытных зевак, собравшуюся, как только новость облетела деревню, старик послал за подкреплением в лице двух своих сыновей, Джона Генри и Джорджа Хакингсмита (последнего назвали в честь некоего борца, которым в былые дни восхищался Гормли-старший, хотя не мог выговорить его фамилию). Трое Гормли, все с грязными лицами и заметно навеселе, однако полные важности, держались начальственно и спесиво на самовольно захваченном сторожевом посту. Полицейского они приветствовали как верные союзники, но тот незамедлительно поставил их на место.
– Эй, Гормли, что это вы тут делаете? – спросил констебль, протискиваясь сквозь толпу.
– Следим, чтобы к месту преступления никто не приближался, пока не прибудет полиция, – ответил отец семейства.
– Ну, полиция уже прибыла, так что вам здесь больше делать нечего. Хотя я признателен вам. Очень предусмотрительно с твоей стороны, Исайя.
– А разве нам не причитается по кружке пива на брата?
– Нет. Меня удивляет, что вы способны думать о вознаграждении и выпивке в такое время. А теперь вам лучше уйти и не мешать расследованию. Ко всем остальным это тоже относится. Расходитесь. У вас что, своих дел нет? Вот и принимайтесь за работу, иначе мне придется взять кое-кого на заметку за препятствование работе полицейского при исполнении служебных обязанностей.
Толпа отхлынула и двинулась в сторону центра деревни с ропотом недовольства и разочарования.
Доктор Кордингтон в сопровождении инспектора Олдфилда из полиции Трентшира прибыл на место преступления через несколько минут. Останки жертвы извлекли из мерзкого отстойника и осторожно положили в стороне от канавы. Кордингтон, высокий седовласый широкоплечий врач старой школы, произвел короткий осмотр тела. Олдфилд с помощью подчиненного сфотографировал труп в том положении, в каком его обнаружили, а когда покойницу подняли из ямы, сделал еще несколько снимков. Мистер Клапледи с бледным лицом стоял рядом и нервно заламывал руки. Он не сводил взгляда с Олдфилда, поскольку при мысли о бедных останках своей чудаковатой прихожанки пастор чувствовал дурноту. Инспектор, тучный мужчина среднего роста, с красным лицом, ловкими крупными руками, сонными серыми глазами и строгим выражением лица, был уроженцем Йоркшира. Начальство высоко его ценило. За грузной фигурой и спокойными светлыми глазами Олдфилда скрывался острый ум, и вдобавок, несмотря на тяжеловесность, инспектор отличался проворством. Он с сомнением покачал головой и сморщил нос:
