– Какого греха?
– Ну, хм… боюсь, главным образом речь шла о плотских грехах, хотя и о других тоже, конечно.
– Каких именно?
– Возьмем, к примеру, мистера Хаксли. Он убежденный агностик. Возможно, вы подумаете, это не делает мне чести, но я устал убеждать этого человека, что его позиция неразумна. Дескать, никакого создателя Вселенной нет и тому подобное! Однако мистер Хаксли достаточно умен и способен умело парировать любые аргументы. Мы давно договорились оставаться друзьями, хотя наши взгляды расходятся. А мисс Тидер не сдавалась – неустанно преследовала его. Думаю, он добродушно посмеивался над ее выпадами, но, конечно, вовсе не помышлял о том, чтобы убить.
– Что-нибудь еще?
– Формально большинство жителей деревни воспитаны в англиканской вере и принадлежат к моей церкви. Есть здесь и горсточка методистов. Они собираются на богослужения в постройке из гофрированного железа между двумя деревнями. Еще наберется с десяток-дюжину свидетелей Эммануила, приверженцев разных конфессий, которых обратил в свою веру местный глава этой церкви, мистер Уолтер Торнбуш, здешний колесный мастер. Он проводит службы у себя в коттедже. Мисс Тидер, кажется, не заботило, какую церковь выбирают люди, лишь бы исповедовали христианство и вели себя благопристойно.
– Торнбуш – тот мужчина, что ухаживает за служанкой мисс Тидер?
– Да, тот самый. – Пастор усмехнулся и понизил голос почти до шепота. – Очень достойный человек, в высшей степени почтенный, и намерения у него самые лучшие, но весь богословский арсенал сводится к доскональному знанию псалмов. Сказать по правде, его разговоры и речи, если не принимают форму проповеди, то… превращаются в одно бесконечное пение псалмов. Уверен, вы с ним познакомитесь. Он почти поселился в доме Тидер. Утешает и наставляет служанку, на которой после долгих лет ожидания наконец сможет теперь жениться. Видите ли, мисс Этель по какой-то причине возражала против этого брака, а Сара, экономка, не смела поступить наперекор и бросить службу в ее доме, ведь она рисковала потерять весьма значительное содержание, что оставила ей мисс Марта.
– Простите, что снова возвращаюсь к грехам, сэр, но какие еще человеческие пороки привлекали особое внимание покойной?
– Пьянство. Семейные ссоры. Жестокое обращение с животными и детьми. Она вставала между мужьями, женами и их отпрысками, за что ее люто ненавидели домашние тираны и дебоширы. Вам, как и мне, хорошо известно: лучший способ залатать брешь в семейных отношениях – вступиться за одну из сторон. Жена, что истошно кричит от побоев мужа, готова наброситься с бранью на каждого, кто хоть пальцем тронет ее обидчика. Но мисс Тидер так и не усвоила этой азбучной истины. Вдобавок дважды или трижды привлекала инспектора Национального общества защиты детей от жестокого обращения к расследованию случаев пренебрежения родительскими обязанностями. Это повлекло за собой одно или два судебных разбирательства, родителей признали виновными. По памяти я всех не перечислю, но вы можете просмотреть документы. Уверен, инспектор Олдфилд вам в этом поможет. Еще она обращалась в Королевское общество защиты животных и добивалась предъявления судебных исков. Такие дела тоже разбирались. Жестокое обращение со скотом, с лошадьми… Помимо этого мисс Тидер считала своим долгом бороться с пьянством, однако в ответ получала лишь непристойную брань и оскорбления. Но неужели, инспектор, вы действительно верите, будто подобное происшествие могло вызвать у кого-то желание убить ее? Если хотите знать мое мнение, жители деревни слишком дорожат своей шеей, чтобы совать голову в петлю. Бывали случаи, когда в окна мисс Тидер бросали коровий помет, а один малый поджег ее сарай из мести, но для убийства требуется более серьезный мотив.
– Вы так думаете, сэр? А теперь, если вас это не смущает, как насчет грехов, которые вы отнесли к плотским?
– Существует седьмая заповедь, но, к несчастью, кое-кто в деревне ее нарушает. Не открыто, конечно. Однако слухи, шепотки, подозрительные мелочи или даже семейные стычки делают свое дело: правда выходит наружу. Вероятно, близкое соседство с животными, тесная связь с природой и определенная вольность в речах и поведении, которую допускают самые своенравные, приводят к пренебрежению данной заповедью. Такое случается. Похоже, у мисс Тидер, да простится мне это вульгарное выражение, был нюх на подобные случаи. Она стремилась вмешаться, а подчас доходила до того, что намекала на измену пострадавшей стороне. Это в высшей степени неблагоразумно и неподобающе, но таков уж был ее характер. Временами она даже старалась убедить меня пригрозить грешникам и осудить их публично. В подобных делах, джентльмены, требуются более веские доказательства, нежели пересуды, иначе вы сильно рискуете – последствия могут быть губительными. Разве что виновных поймали flagrante delicto
[76]. Даже тогда это касается обманутой стороны и никого больше. В этом отношении я тверд. Я психолог и должен следовать велению разума, а не эмоций.
Мистер Клапледи начал горячиться, и Литтлджон подумал, что пастор показал себя человеком весьма неглупым и здравомыслящим.
– Что до остального… мисс Тидер пыталась преследовать молодых мужчин и женщин, которым следовало бы пожениться, принимая во внимание их отношения. Она призывала меня вмешаться… но, как и в других случаях, это должны решать сами люди: семьи всегда найдут способ уладить подобные дела и прийти к согласию.
– И все же она находила время на свои расследования и совершенствовала технику? Эта женщина как бы была сосудом гнева?
– Да. Она только тем и занималась, что исправляла и улучшала жизнь в деревне, точнее – пыталась. Но как психолог, боюсь, я должен поставить ей диагноз: психопатическое расстройство, вытеснение, повлекшее за собой искажение норм поведения и установок личности. Несчастная женщина – это привело ее к печальному концу.
Сгущались сумерки, багровый закат предвещал назавтра ясный день. На отдаленных полях грузили и везли домой на фермы остатки дневного урожая. Вечернюю тишину прерывали окрики возниц, погонявших лошадей, беготня и визг детей в деревне, мычание скота, уханье сов, а иногда – трели певчих птиц. Литтлджон почувствовал голод.
– Пожалуй, я пойду поищу «Колокол», Олдфилд, – обратился он к инспектору. – Когда там подают ужин?
– Около семи часов. У вас осталось немного времени, чтобы поговорить со служанкой мисс Тидер, если хотите. Потом мне придется уйти. Завтра дознание, а у меня еще уйма работы, хотя слушание все равно перенесут.
«Этот парень – форменный надсмотрщик над рабами», – добродушно усмехнулся Литтлджон.
Детективы попрощались с пастором.
– Я зайду к вам завтра, – добавил Литтлджон. – А тем временем будьте добры, сэр, припомните самые вопиющие случаи вмешательства мисс Тидер в частную жизнь людей и сообщите мне. Это может оказаться полезным.
– Непременно, инспектор. И пожалуйста, приходите ко мне в любое время, когда пожелаете. Никаких усилий не жаль, лишь бы покончить с этой ужасной историей. Всего доброго вам обоим.
