– Не ожидал я конечно, но он мне помог. Периодически отправлял на подработки, но уже к проверенным людям или оборотням, где платили больше, да и работа была другого порядка, хотя не совсем законная. Да мне и плевать было. Деньги я копил и периодически, на выходных срывался к границе стаи, передавал через знакомых патрульных. А когда на официальные праздники меня отпустили и я приехал повидать мать, меня просто не пустили в стаю. Альфа запретил всякое общение – вот так и объяснили мне патрульные. Я тогда на дороге старался выловить кого-нибудь из проезжающих знакомых и узнать хотя бы как она. Мне тогда было шестнадцать. Деньги я передавал всё также через знакомых, только случайно узнал, что пару месяцев назад она умерла. А как и почему, не знал. Как ты понимаешь после окончания школы в стаю я не вернулся. Ездил сначала по стране, набирался опыта, потом и по зарубежью удалось проехаться, короче мотался в поисках заработка и приключений. Случайно столкнувшись с одним знакомым, узнал что меня уже давно ищет дядька, ну и ради любопытства приехал. В стаю правда не заезжал, так передал что в соседнем посёлке остановился и если нужен Айдару, пусть приезжает. Оказалось отец ждёт меня, чтоб начать обучение управлять стаей. Я попросил его показать моему папаше средний палец, и чтоб эта гнида забыла, что у него вообще есть сын. Поехал в Красноярск, потусовался там пару деньков, думая куда дальше направиться, узнал про схватку между стаями и про смерть отца, приехал. Вот как-то так Лия.
Я слушала его и честно говоря было стыдно: я ведь думала, что он родился, рос в нормальной семье, в радости и довольстве, в отличии от меня вынужденной скитаться по стране.
– А что случилось с твоей мамой? И почему твой отец так относился к вам?
– С мамой,– он вздохнул:– она болела. Долго болела, но к лекарям не обращалась. Я с бабой Нюрой разговаривал, но она не знала причины, да и о болезни её она просто догадалась. Рассказывала, что стала худой, с тёмными кругами под глазами, а потом уехала в становку, там и умерла через три месяца. Когда её кремировали, отец даже урну не забрал. Айдар присутствовал, он и отнёс урну в семейный колумбарий. Ну а отец.– Он нахмурившись помолчал, угрюмо усмехнулся:
– Мы же звери Лия, что бы там не говорили о сдерживающей человеческой стороне, но звериного в нас всё же не так уж и мало. Каждый зверь – собственник, а уж сильный зверь, тем более. Нужно очень хорошо уметь контролировать эмоции, желания зверя, прилагать немало усилий к этому, что мой отец никогда не делал. Жена и сын ассоциировались у него с собственностью, не с теми, кого необходимо если не любить, то хотя бы защищать, обеспечить если не комфортными, то хотя бы приемлемыми условиями существования. Нет, мать для него вообще была как вещь – моя и только тронь! Не смей смотреть даже в её сторону! Ну и что, что самому не нужна, просто моё. А сын, сын обязан подчиняться! Во всём и всегда! Это было его мировоззрение, и единственный кто хоть немного нас защищал, это был Айдар, твой отец. Но он, к сожалению, с годами стал слабый как оборотень, словно растерял всю силу и поэтому как понимаешь, защитник из него был хре… кхм, никакой.
– Извини,– мотнула головой,– Я просто не понимаю: неужели она не могла попросить помощи у родителей и в стае. Остальные не могли не знать, что происходит, почему никто не помог?
– Над этим я часто задумывался. Вывод у меня только один – он её скорее всего шантажировал и скорее всего мною. Как ты понимаешь, точно я знать не могу. Она сама по себе была замкнутой, ну или стала такой, живя с моим отцом. О том что происходит знали единицы: он её не бил, то что она съехала, так это не было для всех неожиданностью, оборотни прекрасно знали то что её запах со временем стал для альфы неприятен, о сыне позаботился – в школу направил учиться, ну а то что я не приезжаю, так это я неблагодарная тварь – бросил мать. В общем всё в этом ключе.
– А то что тебя выпороли плетьми, это же невозможно скрыть! И это зверство!
– Это да. Только я не знаю была ли какая-нибудь реакция у стаи, мне как понимаешь об этом никто рассказывать бы не стал, да и потом уже не спрашивал, не хотел ворошить все эти гадостные воспоминания. Мне хватает того, что я их каждый раз в зеркало вижу.
– Это из-за того что раны чем-то смазали?
Он кивнул:
– Мазь есть такая – «Стронх». Когда выносят наказание преступникам, как ты понимаешь тюрем у нас нет, чем выше вина, тем хуже наказание. Допустим за кражу, не важно мужчина это или женщина, выбривают затылок и смазывают этой мазью, волосы на том участке больше до конца жизни не вырастут, даже при обороте в зверя, сохраняются голые участки кожи – это знак, чтобы каждый знал, что перед ним преступивший закон. За убийство по неосторожности секут плетями и смазывают той же мазью, после заживления остаются рваные отвратительные рубцы.
– Но ты же был ребёнком!
– Это его не остановило. Лия, я тебе это рассказал, чтобы ты поняла: какой кошмарной была жизнь моей матери, после замужества.
– К чему ты ведёшь?– Я сидела, сцепив руки на коленях, задумавшись, ошарашено переосмысливая услышанное, и не сразу поняла его, посмотрела удивлённо.
– К тому, Лия,– он присел передо мной на корточки и сжал своими ладонями мои:– чтобы ты подумала и провела параллель. Ответь: ты тоже хочешь аналогичной судьбы себе и возможно своим детям?
Я дёрнулась, хотела освободить руки, но он крепче сжал ладони удерживая.
– Сестрёнка я же видел, как ты смотрела на Максима, следила за ним, когда думала, что никто этого не видит.
Кровь прилила к моим щекам, закусив губу, понимала, что краснею.
– Только я не думал, что этот гад так поступит. Это ты не знала, к чему ваши отношения могут привести, но он-то знал!
Злость плескалась в его глазах, сжав зубы, он резко встал, прошёлся по кухне, остановившись, медленно выдохнул.
– Ты просто его не знаешь Лия. Никогда не видела, каким он может быть жестоким. Он же тоже мотался по свету, только никто не знает где и чем занимался. Даже его сестра не знает, отец, а это о многом говорит.
– Твой отец тоже вряд ли знал где ты был.– Сама не знаю зачем это сказала.
– Лииия,– со стоном протянул он,– пойми: как бы ты этого не хотела, но вы всё равно не сможете долго быть вместе. Это просто невозможно – у него сильный зверь и даже твой артефакт, скрывающий твой запах дело не изменит. А что потом? Уедешь из стаи? А если забеременеешь, будешь растить ребёнка одна? А если он встретит пару?
Я качнула головой:
– Успокойся. Я поняла. Можешь не переживать. Только ответь на один вопрос, только честно пожалуйста.– Дождалась его кивка.– Ты знаешь его жену?
С минуту он напряжённо на меня смотрел, но отвернувшись всё же ответил:
– Знаю. Только кто она рассказать не могу. И почему о ней в стае не знают тоже. Я вообще не могу о ней ничего рассказать. Прости.
Я, вздохнув, отвернулась к окну.
Уже ночь, темно, в оконном стекле, как в зеркале отразилось моё лицо, грустные глаза и я поняла, что хочу побыть одна. Просто полежать и обдумать услышанное, но я должна решить ещё одну проблему:
