– Ты будешь моей персональной шлюхой! Никогда, никогда ты не узнаешь, что такое быть матерью! Я не дам тебе и шанса этого узнать, а любого, кто окажется рядом с тобою в непозволительной близости, я порву на куски! На тебе моя метка и она будет получше пояса верности, потому что каждому в стае я донесу мысль – не приближаться к тебе! От тебя будут шарахаться как от прокажённой, но ты будешь жить! Жить здесь! И каждый раз послушно раздвигать ноги передо мною! Это единственное для чего ты достойна!
Тишина. Благословенная тишина укрыла меня покрывалом. Никто больше не терзал моё тело, но оно всё равно конвульсивно поддёргивалось. «Я сплю или это беспамятство? Где я? Почему так больно?», левая сторона тела занемела. Я помню по медицинскому колледжу – это признак инсульта. «Но у оборотней не бывает инсультов!», всплывает знание. «Тогда почему так больно?» И воспоминание: «Максим!», всё случившееся обрушивается лавиной на сознание, которое корчиться в муках, пытаясь закрыться, отторгнуть информацию, но стиснув зубы, я вспоминаю – «Этого нельзя забыть! Надо встать! Надо подняться!».
Рывок и я подняла голову – казалось не шея, а тонкая ниточка, поэтому ей так тяжело. Рывок и села, сквозь пелену пытаясь осмотреться: я в своём домике, обнажена. Мысль «почему?», тут же прогнала – не время, сейчас надо встать. Не получилось, тогда ползти! Скатываюсь с дивана и вскрикиваю, тут же взгляд метнулся к левой руке, но нет, на месте и даже видимых ран нет, тогда почему же так больно? На четвереньках доползла до бытовой комнаты и подтянувшись включила кран с холодной водой. Засунув голову под струю, держала некоторое время, пока не почувствовала, что пелена забытья проходит и сознание начинает очищаться.
«За чтооо?» всколыхнулось сознание и в этот момент ноги подкашиваются и я чуть не падаю, в последний момент успев схватиться за края раковины. «Нельзя, нельзя мне впадать в истерику! Надо выбираться!» Выпрямившись, опираясь на раковину, посмотрела на себя в зеркало и тут же отвернулась. Пошатываясь, еле передвигая ноги и опираясь на стену, пошла на выход из дома. «Получается, мама была права? Оборотни – зло! Похлеще людей! Нельзя было приезжать сюда! Мама всю жизнь меня прятала от оборотней и я же видела её после встреч с отцом! После каждого его отъезда на её теле были синяки, и она плакала, всегда! Но отец был слабым оборотнем, а Максим…Он сам сказал: у него очень сильный зверь. И он решил меня полностью не только подчинить, но и сломать! Чтобы я никогда и не подумала сказать лишнего, чтобы я никогда и не посмотрела в сторону другого!» – единственное объяснение, которое у меня было после случившегося. «Если мама смогла скрыться и скрываться каждый раз после отъезда отца, значит он не смог её полностью сломать! Значит и я должна хотя бы попробовать. Мне надо бежать!», последняя мысль и я наконец открыла дверь на улицу. Было скорее всего раннее утро. Пошатнувшись и ухватившись за дверь вышла на крыльцо. Ухватилась за перила и сделала шаг вниз, ещё один, и ещё…нога подогнулась и кувыркнувшись скатилась вниз. Вдох, выдох и ещё раз… Приподняв голову попыталась откинуть волосы, чтобы осмотреться, но не смогла. «Надо оборачиваться, Срочно! Регенерация пойдёт быстрее и будет легче.» Волчица, забившись в угол сознания, поскуливала, так же как и я не понимая произошедшего, но она хотела жить и понимала, что без её помощи нам не выкарабкаться. Дав мысленный приказ начала оборот: привычная тянущая боль в мышцах и суставах сейчас сменилась на адскую, раздирающую каждую клеточку, вигибая тело и я не сдерживаясь закричала выплёскивая боль. Крик сменился протяжным воем и затих. Волчица слабо подрагивая, попыталась подняться на лапы, но не тут то было – левая передняя лапа отказывалась подчиняться импульсам мозга: она просто не работала. Но ничего, можно и на трёх лапах передвигаться, и регенерация оборотней в волчьем теле быстрее работает. Лапы путались и со стороны наверно казалось, что волчица сильно нализалась алкоголя. Шаг и ещё, шаг и ещё…Лес встретил утренней прохладой и скрыл бедное животное. Через какое-то время по нему уже не шла шатаясь волчица, хоть и натужено, подволакивая лапу, но бежала. Какое расстояние преодолела? Казалось ничтожно мало. Отдав власть зверю, дала только ориентировку на становку. Там должны были оставаться мои вещи и кое-какие документы, которые когда-то спрятала. Даже Марта не знала о них.
«Сколько бегу? Час, два?» Мотнула головой, когда в сознании всплыли слова: «Никогда, никогда ты не узнаешь, что такое быть матерью! Я не дам тебе и шанса этого узнать!», волчица не подчиняясь мне взвыла от душевной боли. «Нельзя! Нельзя! Могут услышать, перехватить!» и вой прервался на самой высокой ноте.
Дышать становилось всё тяжелее и дыхание с хрипом вырывалось из волчьей пасти, лапы подгибались – сил осталось на донышке и с каждым рывком вперёд, с каждым касанием лап земли и отрывом от неё оставалось всё меньше и меньше. Почувствовав посторонний запах, волчица метнулась в сторону, но запах сместился ближе – самец. Из последних сил рванув вперёд, оглядываясь назад, не заметила оврага. Лапы зацепились за что-то и кувыркнувшись волчица покатилась вниз, периодически ударяясь передней левой, отчего в глазах вспыхивали звёздочки, но сдерживая жалобный скулёж. Достигнув дна, как по закону подлости рухнула на повреждённую лапу и уже сил сдерживаться не было: издав пронзительно звонкий визг, перетекший в скулёж, откинула морду и приподнявшись еле освободила конечность. «Всё! А может и к лучшему? Может вот оно – освобождение? Не хочу бороться, устала, не буду – это больно!» человеческое сознание корчилось в душевной боли, пока волчица не поднимая головы, смотрела на приближающегося серого огромного самца. Мгновение и перед нею мужчина: уже не молод, но и не стар. Смотрит внимательно и подходит, стараясь не напугать, не делает резких движений.
– Тише, тише. Всё будет хорошо.– Слышится успокаивающий голос, и волчица не двигается, лишь следящие за мужчиной глаза, блеснув напоследок золотом, закрываются.
– Нет!– Пронзительный рядом вскрик и кто-то переворачивает тело волчицы.– Открой глаза. Я приказываю!– Подчиняясь ментальному приказу: глаза распахиваются.– Посмотри на меня, послушай: ты должна обернуться! Слышишь? Нет! Не закрывай глаза! Ты же хочешь жить! Я знаю, я чувствую. Тебе надо вытолкнуть человеческое сознание на поверхность. Уступи ей, иначе она погибнет! Если она погибнет, то умрёшь и ты. Давай же, ты сможешь, я помогу. Давай!– И опять ментальный приказ. Ещё ощущение подпитки силой, но я не хочу. Человек в сознании зверя хочет умереть, человек не хочет жить, а вот звериная часть хочет – это инстинкт и она уходит вглубь, выталкивая человека наружу. Человеческая часть сопротивляется, и боль прошивает всё тело, словно его подсоединили к высоковольтной линии. «Наверное, ужасное зрелище», мелькнула мысль, потому что в борьбе были потеряны силы, и их не осталось на полный оборот. «Сейчас я наполовину волк, наполовину человек», промелькнуло и потерялось в новой вспышке разряда. Собрав последние крохи, волчица вышвырнула меня на поверхность, сама заскулив, забилась в угол где-то там внутри.– Молодец! Какая же ты молодая, но ты умничка! Всё теперь будет хорошо, я постараюсь. Мы всё сделаем чтобы вытянуть тебя…– Что-то он продолжал говорить, но сознание отключилось, принеся наконец освобождение.
ГЛАВА 7
Максимильян
