– Да одета ты вон как – прилично, не чета нашим-то вещичкам, да и подарки – вон какие дорогущие.
– Так детишек у нас пока нет, вот и тратим пока на себя.– Выпалила я первое, что пришло в голову.
Мысль моя оформилась уже часа через три общения с роднёй, когда все вышли из-за стола и рассевшись в зале, кто пил чай, кто просто разговаривал. Случайно затронув тему моей мамы и увидев как скривились в гримасах лица сестры, тётки да бабушки, я воспользовалась моментом и убежала на кухню налить в кувшин компот, который попросила младшая сестра. Пока возилась, пропищал мой сотовый и достав его, увидела входящее сообщение от брата интересовавшегося как у меня дела. Быстро ответив, что всё хорошо и позже позвоню, уже собиралась убрать телефон в карман юбки, как на кухню зашла старшая сестра.
– Вау, какой у тебя телефон!– Подскочила она ко мне.– Слушай, а дай мне посмотреть.
– Извини Юль, но нет. Это подарок брата и…
– А подари его мне, а?– Огорошила она меня.– Тебе он новый подарит, а мне ты пользованный отдашь, ты же к нам ещё долго потом не приедешь, вот и будет подарок на будующий день рождения! Валер,– переиначила она моё Валерия,– ну что ты, жалко что ли?– Канючила она, потому что я ошарашено молчала, не зная как и что ей ответить застигнутая врасплох такой напористой наглостью, а та воспользовавшись ситуацией, уже протянула руку и выхватила телефон у меня из руки, только это и привело меня в чувство:
– А ну немедленно верни!– Сказала как можно строже. Дождавшись когда та скривившись сунула мне телефон в руку, добавила:– Мой брат не в состоянии часто делать такие подарки, он тоже знаешь ли обычный работяга.
– Ой ну и ладно,– состроила она обиженную гримасу и вылетела из кухни оставив меня обдумывать случившееся. А ведь если смотреть на мебель, ремонт в доме, то живут-то родственнички не плохо, я бы сказала: очень даже не плохо. Только вот на стол выставили дешёвые соленья, картошку отварную да суп рисовый. Мясные блюда на столе полностью отсутствовали, только вот как и мы хозяева дома фактически не ели выставленное угощение а положив на тарелки по ложке консервации так и сидели не притронувшись к еде, а изображали заинтересованную беседу. От проанализированной ситуации, стало противно на душе. Так вот за кого меня приняли – богатую родственницу, которую не грех потрясти на подарки.
Вернувшись к остальным, я напомнила бабушке, что пора бы и в колумбарий стаи сходить.
– Хочу забрать урну с прахом мамы,– пояснила я тёте, стараясь собраться и выйти побыстрее.
– А ну правильно, правильно, забери её.– Ответила та, наклоняясь для обмена поцелуями в щеки.
– Ну мы не прощаемся, ведь?– Спросила она уже на пороге.– Завтра заходите, пообедаем вместе.
– Конечно, обязательно придём,– ответили мы с Мартой в унисон и скорее мысли у нас при этом были одинаковые: «Ноги моей больше здесь не будет!».
Шли мы минут двадцать, подняв вороты курток, защищаясь от промозглого ветра и улучив подходящий момент, спросила у идущей рядом родственницы:
– Баб Валь, вы извините, но я заметила, что вы старательно переводите тему о моей маме, стоит мне о ней заговорить.
– Знаешь ли, твоя мама не достойна, чтобы говорить о ней!– Пафосно заявила она.
– В смысле? Она вообще-то меня вырастила и как я считаю: справилась с этим хорошо.
– Вот это-то и удивляет,– остановившись, она смерила меня взглядом.– Анечка-то можно сказать по её вине и сгорела-то!
– В смысле? Что вы имеете ввиду?
– Твоя мамка вроде нормальной девкой-то росла, да тихая была. Вот как люди-то говорят: «В тихом омуте черти водятся!». Она ж поехала даже поступила учится – на швею, честно сказать: был у неё к этому талант, это – да, не буду отрицать. А тут она приехала на лето и в стаю нашу приехали оборотни молодые. Леса-то у нас вона какие, простору много, вот и обучали их здесь. Она-то с одним и снюхалась, да потом к концу лета, когда они собрались-то все уезжать, и обнаружилось, что понесла от него. Николас его звали – видный такой парень. Анютка сестра моя как узнала и призвала того к ответу, а выяснилось, что он сразу её предупреждал: невеста у него договорная есть и она знала, да сама легла под него. Да и видано ли: замухрышка твоя мать, да сын альфы, стаи огромной! Анютка-то переживала, ох! Бегала всё, то к старостам нашим, то к альфе, ведь мать твоя сказала, что не ведала она о невесте паренька и Анюта – верила ей бедная. А как уехали ученики все, разъехались по своим стаям, да ты родилась, мать-то твоя во все тяжкие пустилась! С тобою-малышкой бабка сидит, слёзы льёт, а мамка по мужикам шляется! Ох и попортила она нам репутацию! Моя доченька тоже в девках-то ходила и долго потом замуж-то выйти не могла, ну а кому нужна женщина, коли у неё в родственницах гулящая, да слабая на одно известное место сестра. Только вот чёрной неблагодарностью твоя мать отплатила: разругалась с матерью своею, тебя забрала, да уехала! А сестра моя плакала, горевала! У тебя же дядька был, сын Анютки – да погиб он, на войне проклятой! А вот дочь бросила и не писала и не звонила и померла Анюта даже тебя потом ни разу не увидевшая, от горя-то! До сих пор судачат в стае про мать твою – непутёвую!– Выплюнула она последнюю фразу и развернувшись поспешила дальше, мы с Мартой за нею следом. Только я открыла рот и хотела возразить: я же помнила: как бабушка приезжала к нам и не раз, только Марта перехватила меня за рукав куртки и покачала головой. Подумав согласилась с нею: уже ничего не изменишь и ни кому ничего не докажешь, так стоит ли стараться? И трепать себе нервы?
Дойдя наконец до колумбария, который представлял из себя вытянутое длинное бетонное здание и спрятавшись за его дверьми от усилившегося ветра, мы спустившись по каменной лестнице на уровень ниже земли, проходили за Валентиной по тускло освещённому коридору с ответвлениями в стороны в один из которых она молча и свернула.
– Вот и наша сторона,– она замедлила шаг и протянув руку скользила сухонькой ладонью по каменным полкам на которых стояли урны. Всхлипнув и тихонько что-то пробормотав, наклонившись, провела ладонью по одной урне. Выпрямившись, махнула в сторону рукой:– Вон стоит твоя. Забирай себе.
Пройдя дальше, я увидела отдельно стоявший небольшой деревянный короб с металлической табличкой, на которой была гравировка. Причём стояла она совершенно отдельно, рядом не было ни одной урны. Это меня так покоробило, что я тут же схватив её, чуть ли не бегом кинулась из помещения. «Всю жизнь, сколько себя помню, мама была одна, постоянно прятала меня, а теперь и после смерти, прах её стоит в сторонке – никому не нужный!» Выбежав на улицу, вытерла ладонью злые слёзы и осмотрела короб. На табличке выбита фамилия девичья мамы, потому что этот Айдар, который якобы её пара и мой отец, даже не удосужился её замуж позвать. Дата рождения и смерти. Прочитала и повернулась, подставляя ветру лицо, моргнула и судорожно подняв урну, прочитала гравировку снова, в этот момент как раз из колумбария вышла Марта, а следом и моя двоюродная бабка.
– Баб Валь, тут ошибка на табличке.
