Февраль и большую часть марта, я через год даже и не вспомню. Вроде жила, вроде работала и больше в моей жизни ничего не происходило. Один только раз, в конце февраля ко мне обратилась за помощью пожилая оборотница, которую привезла дочь. Неправильно сросшийся перелом ноги, который у неё усугубился быстрым оборотном.
– Понимаете, я же думала обернувшись сделаю лучше, а оно вон как вышло,– сетовала она.
Так я узнала, что в соседнем посёлке, так же среди людей живёт семья оборотней: пожилые муж с женою и дочь чуть младше меня. Что удивительно, они предложили поддерживать связь, и мы обменялись номерами телефонов. Поначалу я думала они про меня если и вспомнят, то только тогда, когда у них опять что-нибудь произойдёт, но нет: каждый раз, когда они собирались в Петрозаводск, кто-либо из них звонил и спрашивал, не нужно ли мне чего там прикупить.
У Марты я всё-таки решила выяснить про отношения между людьми и оборотнями. Позвонив ей в один из вечеров, сначала пришлось несколько раз ей повторить, что никаких отношений у меня нет.
– Марта, я честно говорю: и на примете у меня тоже никого нет!– Вздохнула и продолжила:– Мне мама просто запрещала всяческие отношения с парнями, а объяснить причину так и не успела. Они ведь не запрещены, так?
– Не запрещены Лия, но их никто не одобряет.
– В чём же дело? Нет, я понимаю, что люди не должны знать об оборотнях, но дело ведь не в этом?
– Нет.– Она вздохнула, и я словно увидела: как она в этот момент потирает лоб.– Бывают случаи, когда возникают пары такого рода, ни в том смысле что полноценные пары конечно!– Тут же добавила она.– Просто долгосрочные отношения. Только мы же стареем намного медленнее и живём дольше, а как ты понимаешь такое не скрыть от того, с кем живёшь долго. Если же у пары полная гармония, любят они друг друга, да и временем такие отношения проверены, тогда человека привозят в стаю, рассказывают ему правду и берут клятву о молчании. Причём для этого вызывают менталиста, и оплату за его услуги берёт на себя стая, либо же они сами.
– Они нужны для клятвы?
– Да, ставят блок на полученную информацию, и человек не сможет о ней рассказать, но и жить после этого они обязаны только в стае, да и детей у них никогда не будет.
– С детьми что-то не так?
– Да, до подросткового периода эти детишки вполне обычные, а вот после: дополнительные хромосомы дают о себе знать. Происходит первый оборот, но ребёнок его не вытягивает, так как не хватает полного набора в его ДНК и оборот остаётся частичным, что сильно влияет на психику, ломая её, вызывая агрессивность. У них нет ограничений, они кидаются на каждого кого видят, причём на родителей тоже.
– Понятно.
Марта помолчала, но не старалась как в последнее время побыстрее завершить разговор.
– Как ты там хоть живёшь?
– Да нормально,– усмехнулась. Работа – дом, дом – работа. Только вот узнала, что в соседнем посёлке тоже семья наших живёт.
– Лия, а почему ты Лексею не рассказала о разрыве вашей связи с Максимом?
Тут я позорно замолчала и наверняка ещё и покраснела со стыда.
– Я позже расскажу. Лёшка мог проболтаться ему, а я не хотела…Ты знаешь, что Максим сюда приезжал?
Я затаила дыхание, но Марта, словно чувствуя моё волнение, выдержала паузу и только я хотела её поторопить, как она ответила:
– Не знала, но…
Она опять замолчала, но тут уж я не выдержала:
– Марта, да скажи ты уже!
– Да что говорить? Я догадалась. С месяц назад брат твой пожаловался, что если раньше Максим удалённо, но учувствовал в руководстве стаей, то внезапно всё бросил и уехал и на звонки его не отвечает.
– Куда?– Вырвалось у меня.
– А какая разница-то? Тем более ты же сама хотела разорвать связь, вот он уехал, подальше наверное.
Март прополз для меня раненной улиткой. Зима не хотела отступать, всё ещё накрывая изодранным белым подолом окружные леса и иногда огрызалась ночными морозами. Мне же чудилось, что с приходом тепла, станет жить чуточку легче: начну чаще выбираться в лес, собирать первоцветы, а там уже и ранние лечебные травы потянуться к солнцу, а они самые целебные: молодые листочки и корешки наполнены жизненной энергией.
Апрель. Я и правда, как и желала раньше, провожу всё свободное время в лесу и не важно: какое время суток, погода, мне просто не хотелось находиться в доме одной. Бывало, я забредала так далеко, что возвращалась буквально перед рассветом, а потом сонной мухой выходила на работу, давая тем самым повод местным кумушкам для сплетен. Наверное, кто видел, что я после работы каждый раз ухожу в лес, думали, что бегаю на свидание с каким-либо мужчиной. Пару раз за мною пытались проследить местные парни, но я ловко уходила от преследователей и петляя возвращалась к специально подготовленному укрытию. Юркнув в заросли набирающей соки лещины, раздевалась и сняв артефакт, принюхавшись – выбиралась уже волчицей. С артефактом бегать было опасней: я хоть и оставляла свой запах, но хотя бы могла заранее почувствовать чужое присутствие.
Иногда в лесу пережидая дождь, лёжа волчицей под разлапистой елью, я понимала, что стала уж совсем замкнутой и если так пойдёт, то не пройдёт и года, я совсем не смогу поддержать непринуждённый разговор, да хоть какой-нибудь! На работе, раньше если фактически все относились ко мне доброжелательно, то сейчас некоторые тут же замолкают, стоит мне зайти в помещение, а пару медсестёр вообще перестали со мною общаться, как и старшая медсестра. А дело всего лишь в том, что за последний месяц, я наотрез отказывалась кого-либо замещать на ночных дежурствах. В зимние месяцы я с лёгкостью соглашалась и видимо окружающие к этому привыкли, а стоило мне начать отказываться, то я им стала не интересна сама по себе, ведь теперь не надо спрашивать у меня как дела или старательно вести со мною беседы. И главный аргумент: я не могла обсуждать кого-либо! В больнице персонал уже давно сработанный, да и живут они здесь не один десяток лет, поэтому знают друг о друге всё. А тут я, новенькая, только историей своей жизни я не делилась, перешёптывания других если и слушала, то молча морщилась. Поначалу такое охлаждение меня обижало, потом раздражало, сейчас же мне всё равно: и отчуждение и шёпотки за спиною.
Всё чаще я вспоминала становку. Сравнение с моей теперешней жизнью было в пользу прошлого. Раньше вся моя сущность протестовала от того, что меня там заперли, не с кем там было толком общаться, только сейчас я сама же пришла: отчего убежала. Только там я была свободнее, там я могла быть собою и не скрывать свою вторую сущность, там меня любили и заботились обо мне! Что же я приобрела взамен? Окружающие меня – люди и они ни в коем случае не должны узнать правды обо мне, мне также не с кем общаться, вернее мне не хочется со многими здесь общаться и самое главное – я одинока! Хоть бери трубку, звони и вой: «Заберите меня отсюда!». Только кому я позвоню? Куда поеду? В стаю из которой сбежала и где я буду постоянно, каждый миг вспоминать о Максиме? Хотя я и так постоянно о нём вспоминаю.
