На следующий день, ещё до завтрака, меня забрал всё тот же Степан. Проводя меня коридорами, он вполголоса буркнул:
– Ты это…кричи что ли – легче будет.
– Я сорвала голос,– прошелестела у него за спиной и он притормозил, обернувшись вздохнул:
– Ну тады старайся дар свой звать, мучить-то более потом не будут.
Кивнув, выдохнула: «Хорошо», а про себя подумала: «Потом мучения начнутся другого рода, может намного хуже, что мне предстоит сейчас».
Я думала будут мучить, но я не знала, что это будут – пытки. Мне клоками выдирали волосы, ломали медленно в нескольких местах пальцы, один за другим, прикладывали к коже раскалённые прутья, и дальше сознание подарило благословенную тьму.
Из беспамятства вырвал стон. Раскрыв глаза, поняла, что лежу на боку, даже не решаясь двигаться, только смотрела, как на кровати, в соседней камере мечется Рита. Помочь я ей ничем не могла и поэтому прикрыла глаза, опять проваливаясь в липкое забытье.
– Эй, ты давай вставай!– Старческий голос вспорол тишину.– Давай, не то подохнешь!
Последнее явно было для меня аргументом, подтолкнувшим к тому, что я всё же встала и потихоньку, шаркая ногами двинулась к окошку, где уже стоял поддерживаемый пожилой женщиной поднос с тарелкой и кружкой. Чуть трясущимися руками обхватила поднос и потянула на себя, как услышала совсем тихое, фактически на грани: «Зови помощь! Они же вас любят, так что зови!». Я сделала вид, что наклонившись нюхаю кашу, потому что от неожиданности чуть не уронила поднос, а женщина со своею тележкой пошла дальше. Пристроив поднос на кровати, села и посмотрела на Риту: она ещё не пришла в себя, но хорошо хоть не металась. Зато теперь я поняла ту женщину, что была в дальней камере: если бы меня сейчас кто позвал, я бы тоже не ответила. Сил едва хватило на поход за подносом, а на то, чтобы вести беседы их не осталось, да и желания сейчас естественно не было. «А ведь эта женщина здесь дольше меня и получается: её подвергли таким же пыткам не один раз!», промелькнуло у меня. Теперь мне стало стыдно за свой гнев и обиду на эту женщину.
Рита пришла в себя, судя по приносимой еде, на следующий день и мы опять подтащив матрасы к решётке, старательно не говорили на тему произошедшего. Нам опять это придётся испытать, так зачем же растравливать душу воспоминаниями?
И опять, не минуло и пары дней, которые видимо нам любезно дали на восстановление, как за мною пришёл всё тот же наш тюремщик. Покорно идя за ним по уже знакомому коридору, я тихо у него спросила:
– Нас, таких как я, здесь всего трое?
– Что?– Он растерянно остановился и нахмурился, словно решая для себя: стоит мне отвечать или нет. Потом махнул рукой и буркнув:– Да нет, там ещё есть,– опять махнув рукой куда-то в сторону, продолжил путь, но я воодушевлённая тем, что он ответил, решилась на второй вопрос:
– Степан,– он аж запнулся услышав своё имя из моих уст, но продолжил идти, только шаг замедлил,– я не чувствую волчицу, ты не знаешь почему?– Честно говоря, я не надеялась получить от него информацию: уж слишком тугодумным он выглядел. Сама-то я предполагала, что нам что-то добавляют в пищу, поэтому волчица и не может проснуться, но мой конвоир ответил, и я даже не ожидала такого:– Так вы дышите газом.
– Что? Каким газом?– Я приостановилась и он не слыша моих шагов за спиною, тоже остановился.– Дык, в воздух вам газ подмешивают, а от него зверь со временем умирает.
– Зачем?– Выдавила я сжавшись внутри.
– Ну это наверное чтобы вас не нашли…или как там, не слышали что ли, хотя отсюда-то и не доорёшся!– Он озадаченно почесал бороду.
– А ты, ты тоже ведь дышишь, хоть и не постоянно, но…
– А я нет, мне же таблетки дают. Это вы вот горемычные потом без зверя остаётесь, но на то у хозяев видимо причины имеются, вы же как их там…-Он задумчиво поднял глаза к потолку, а я в это время продолжила мысленно: «Зеркала! Мы зеркала и им не нужен наш зверь! Им нужны от нас дети!»– Я чёт не помню, пойдём уже, не то получу я.– И потопал вперёд.
Второй раз пытки для меня длились меньше – сознание я потеряла куда быстрее, чем в первый раз.
Несколько раз выныривая из мерзкого сна, словно из болота, я слышала Риту. Мелькнула мысль: «Неужели и у меня вырываются такие же стоны?», которая пропала во тьме.
И опять мы лежали на матрасах рядом с решёткой. Рита всё больше рассказывала, а я наоборот предпочитала молчать и вспоминать под её тихий шёпот свою жизнь, мелькающую перед глазами картинками: бабушка наклонилась ко мне, ещё малышке и протягивает конфету, мама хмурясь что-то читает сидя в кресле, Марта воодушевлённо улыбаясь смешивает несколько ингредиентов, придумывая новый рецепт, Алинка, брат…и Максим. О нём я думала постоянно. За его образ цеплялась и знала: пока я помню о нём, моё сознание не превратиться в кашу. Именно находясь здесь, я поняла: насколько мелочными были мои претензии и обиды на него.
Иногда мы просто лежали рядом, но вот так, когда чувствуешь чьё-то тепло, чью-то руку, пусть и через решётку – было легче. «Легче. Одной тяжело!», вяло текли у меня мысли. «Волчица спит, она может скоро умереть. Нас не должны услышать, поэтому мы дышим газом. Не должны услышать, не должны…», я резко села. Мысль крутилась, и я никак не могла схватить её за кончик. Постоянно прокручивала в голове, слова женщины, которая разносит еду: «Зови помощь! Они же вас любят, так что зови!».
– Что-то случилось?– Рита приподнявшись села, а я тут же подумала, что через камеры за мною наблюдают. Положив руку на живот, качнула головой:
– Нет, просто живот схватило.– Встав, отправилась в угол к напольному унитазу. Если сначала я стесняясь вообще не могла сходить в туалет, то сейчас мне было плевать, только садилась так, чтобы уж не было совсем нараспашку и немного прикрывалась подолом длинной рубахи. Справив малую нужду, я помыв по привычке руки, опять легла на матрас рядом с решёткой и повернувшись на бок, лицом к соседке, очень тихо рассказала ей про Создательницу. Я старательно описывала её, зная: визуально представляя кого-либо, мысленно к нему легче обращаться. Я хотела, чтобы у неё был образ Создательницы, а не абстрактное пятно.
– Зачем ты мне её описала?– Так же тихо, на грани слышимости прошептала она, прикрыв рот ладонью. Это уже была моя паранойя: я боялась, что те, кто за нами следит, наблюдая по видеокамерам, могут читать по губам.
– Рита, я должна признаться, но очень прошу,– тут я замешкалась, но буквально на мгновение и выпалила:– если у тебя на допросе или пытая будут спрашивать, просто молчи. Обещаешь?
На несколько мгновений она прикрыв глаза, словно прикидывала в уме: сможет ли выдержать пытки и не выдать моей тайны. Я даже затаила дыхание, но услышав её тихое: «Обещаю», которое она выдала не размыкая глаз, выдохнула и продолжила:
– Я видела Создательницу.
Добившись того, что она резко распахнув глаза удивлённо на меня посмотрела и я сейчас полностью завладела её вниманием, начала рассказывать:
