Мешок вонзил свой нож под ребро юноши, пробив его легкое.
Фьерд попятился к окну, выронив свой меч и схватившись за торчащий из ребер нож. Кровь с шипящим звуком пузырилась из раны. Он повалился на пол, хватая ртом промерзший воздух из окна. С первого этажа доносились глухие звуки шатающейся под натиском двери.
– Ты отличный мечник, северянин. Тебе бы на Турнире Трех Королевств выступать, – произнес Мешок, вставая и болезненно ковыляя к лежащему в крови Фьерду. – Я, возможно, даже поставил бы на тебя пару сотен бронзовых.
Южанин упал на колени перед юношей, затем достал из-за пояса причудливый кинжал и со всхлипом начал вгонять его под белоснежный подбородок до самого перекрестия. Глаза Фьерда готовы были вывалиться на пол. В его раскрытом рту поблескивал металл, пронзающий полость. Острие прошило насквозь язык, затем пробилось наверх к носовой области. Горячая кровь залилась в хриплое горло Фьерда.
– Ничего личного, парень. В следующей жизни не тяни, а убивай при первой же возможности, – поучительно произнес Мешок, обтирая кровь о кожаные брюки.
Ноги Фьерда перестали судорожно дергаться. Вопросительный взгляд его застыл на темном потолке.
По дому разнесся оглушающий грохот выбитой входной двери.
– Что за… – вопросительно воскликнул Мешок.
Прежде, чем грохот затих в стенах дома, из-за лестницы вылетела огромная разъяренная лиса с двумя точками горящих кровавых глаз.
– Это еще что такое? – удивленно вскрикнул южанин, но предпочел не разбираться в увиденном.
Он, не успев даже испугаться, рванул к оконному проему. Хелла в три прыжка перескочила через весь этаж, но смогла лишь поцарапать своими острыми когтями вылетающего из окна южанина, оставив три глубоких царапины на его спине.
Мешок приземлился в небольшой сугроб, затем сразу же вылетел из него в сторону стены, искалечено придерживая свое левое плечо. Огромная лисица стояла у окна, уперевшись передними лапами на подоконник. Она переводила свой взгляд с убегающего раненого Мешка, на бездыханно лежащее тело юноши. Приняв решение, лисица подошла к мертвому Фьерду.
Шершавым языком Хелла принялась облизывать посиневшее лицо юноши, после чего легла на него сверху, чтобы согреть холодное тело своего хозяина. Белоснежный мех лисицы пропитывался алой кровью, а пушистый хвост прикрыл застывшие глаза: один мертвый глаз был цвета ранней листвы, а второй – цвета ледяного шепота…
Глава 14
Предать огню
Дурная весть оплетает бесконечно длинным кнутом. Обвиваясь, словно гигантская змея, силой сдавливает до треска хрупких костей. Питаясь горькими слезами, начинает сжимать все тверже и тверже. Скользко проникает в рот, высасывает горячий воздух из легких. Затем бросает обмякшее, сломленное тело в бездонную бездну щемящей жалости, навечно запечатывая разум в скорбной тьме…
Рассветное морозное утро общины клана Вирсмунк встречало прибывающих гостей в абсолютном молчании. Словно находясь под толщей воды, люди приветствовали друг друга лишь небольшим кивком или сдержанным поклоном.
В этот день в центре общины Вирсмунк не пройдет шумная ярмарка. Раззадоренные играми дети не станут весело гоняться друг за другом. Молчание уютно разместилось за пустыми лавками рынка, подменяя голосистых торгашей. Промерзлую тишину разбавляли лишь звуки стягивающихся в центр северян и предательский хруст снега под их ногами.
Жители общины еще в предрассветных сумерках сбивались в длинную колонну по парам, занимая очередь к сооружению из недлинных бревен, аккуратно сложенных друг на друга. Внутри постройки, на чуть склоненной железной пластине, в ожидании дружелюбного огня покоились вымазанные горючим маслом колотые тюльки. Бревенчатое строение было обложено по кругу золотистой соломой, а из одной из стен выглядывал врезанный в бревна металлический ящик.
По древним обычаям первых северян – переселенцев с гор – сооружение служило основанием для погребального костра и носило с тех пор название кхеда. Лишь вождям выпадала честь быть сожженными после смерти в этой священной постройке. По поверью, устоявшемуся на Великом Севере с самого начала времен, дух человека после сожжения, таким образом, попадал в особое место в загробном мире и мог свободно наблюдать за живым миром, тогда как остальные усопшие довольствовались чертогами горных залов, скрытых от глаз смертных.
Одни из мужей занимались встречей приезжих, располагали их лошадей и повозки вдоль стен, чтобы в тесной общине оставалось больше места. Другие помогали с погребальным костром, притаскивая последние недостающие бревна. Все остальные северяне струйками стекались из узких улиц в растянутую лентой очередь, как мелкие горные ручейки, впадающие в один широкий поток воды.
Для вождей и членов их семей было отведено особое место вокруг кхеды. Они имели право первыми проститься с усопшим, но это было скорее пожеланием, нежели чем строгим обычаем.
От самого восхода солнца и до того момента, как огонь начнет облизывать холодное тело покойного вождя, в общине должно сохраняться молчание. Никто не имел права произносить ни звука, чтобы слова не стали преградой для души по дороге в загробный мир. Путь вознесения должен оставаться ровным и открытым, чтобы млечный дух коня – Тильдух – мог беспрепятственно доставить освобожденную душу к заждавшимся предкам.
Уставшие с ночной дороги Дорр и Астра отдали поводья своих лошадей в заботливые руки конюха, затем двинулись в сторону центра общины. Рыжеволосая девушка уверенно прошла мимо стоящих в колонне людей, но отец успел прихватить свою дочь за руку и подтянуть к себе в самое начало очереди. Астра недоумевающе оглядела отца, но Дорр лишь обнял своей ладонью хрупкую кисть дочери и стал вглядываться вперед, ожидая своей очереди, как все остальные обычные северяне.
Последней к общине Вирсмунк подъехала карета Цейлы Гойл. Мико хлестанул упряжью, давая лошадям команду двигаться внутрь общины. Животные успешно пересекли границу общины, но широкая карета не влезла в проем ворот, ударившись о крайние бревна. Уткнувшаяся карета резко остановила лошадей, от чего те недовольно заржали. Дикое ржание пронзило приглушенную общину, как разбившийся посреди ночи стакан. Люди, стоящие в колонне, начали изумленно оборачиваться на шум. Очередь, как извилистая змея, молниеносно сменила свою старую чешую из затылков на новый покров из удивленных лиц.
К входу сбежалось несколько северян, которые начали истошно махать руками, показывая, что карета никак не проедет сквозь ворота. Цейла раздраженно вылетела из кареты, сильно хлопнув дверцей, после чего недовольно направилась к центру общины, проваливаясь в каше растоптанного, рыхлого снега. Фуро тучно вывалился в улицу, затем незадачливо почесал лысую голову и указал конюхам на место с краю перед воротами. Северяне отцепили лошадей, подождали, пока Мико спрыгнет с ведущего места, после чего откатили карету за пределы общины.
Фуро вопросительно взглянул на своего племянника, но тот лишь растерянно пожал плечами. Оба представителя клана Черной Куницы, облаченные в темные кабаньи меха, торопливо двинулись на начало обряда.
