Юноша заметил, как его сестра начала атаковать заметно слабее, затем принялся сам наступать, обрушивая на нее град сверкающих ударов. Их мечи яростно скрещивались, испуская звенящий стон при каждом соприкосновении. Раненая рука Гловы держала рукоять меча все слабее, а ноги начинали подкашиваться. После очередного зверского удара ее меч со свистом отлетел в сторону, воткнувшись в один из мешков. Из проделанной дыры лениво посыпались золотистые зерна, отбивая ритмичные звуки.
Волчонок схватил сестру рукой с подрезанными ногтями за пропитанную потом рубаху и несильно швырнул ее на мешки. Глова рухнула на мягкую поверхность, издавая худой, бессильный стон. Ее глаза с ужасом смотрели на приближающегося дикаря, который выронил из своих рук оружие и начал странно облизывать свои губы.
Он навис над беспомощной девушкой, затем резко разорвал на ней рубаху.
Голодные слюни вылились из его рта на ее аккуратную грудь.
Глова испуганно дышала. Ее грудь поднималась и опускалась с огромной скоростью. Юноша снял с себя одежду, выставляя в свет свое влажное мускулистое тело, после чего принялся водить своей рукой по молочной коже своей сестры. Она боялась, что совершив хотя бы одно неверное движение, дикарь вопьется в нее своими кривыми зубами и начнет раздирать ее как кролика.
Юноша одним быстрым движением стянул с Гловы кожаные брюки вместе с обувью. Гладкие тонкие ноги с утонченными белоснежными стопами смиренно раздвинулись в разные стороны, давая возможность мокрому естеству девушки насладиться свежим воздухом. Голова Волчонка нежно опустилась на грудь девушки. Его горячие губы вцепились в затвердевший розовый сосок и принялись тихонько его обсасывать. Глова повелительно закатила глаза, издав протяжный стон. Обжигающий язык Волчонка стал медленно опускаться вниз, вылизывая соленую кожу своей сестры. Остановившись в районе плоского живота, кончик языка ловко скользнул в глубокий пупок девушки. Сделав несколько приятных оборотов, язык взял направление к мокрым ножнам Гловы, которые неистово сочились в притягательных соках возбуждения.
Девушка чуть выкрикнула, больно прикусив себе нижнюю губу. Ее руки с силой скручивали ткань мешка над ее головой. В закрытых глазах посыпались мириады сверкающих звезд. Юноша проворно водил своим испепеляющим языком по ее нижним губам. Жар со всего тела спускался во вспотевшие ступни девушки.
Глова потянула к себе голову юноши и скрестила на его спине свои горящие ноги. Смрадный запах из его рта лишь пробуждал в девушке еще большую страсть. Она въелась тонкими губами в рот своего брата, рыская своим языком в поисках его языка. Она опустила свою изящную руку вниз, затем нащупала болтающийся орган и принялась ласково водить по нему своей ладонью. Волчонок сопел от удовольствия, обмениваясь со своей сестрой горячими слюнями.
Юноша перехватил инициативу обратно, после чего аккуратно вогнал свое пульсирующее достоинство во влажную пещеру своей сестры. Глова чуть вскрикнула, но ее стон затерялся во рту Волчонка. Он потянулся за руками девушки, затем нежно обхватил их и силой прижал к земле.
Ягодицы юноши начали неторопливо подниматься и опускаться. От удовольствия Глова оторвалась ото рта брата и начала стонать с нарастающей силой. Непроизвольные стоны вырывались из ее легких, заполняя помещение амбара звуками неописуемого наслаждения. С каждым толчком по ее телу с легкой дрожью разливалось тепло. Юноша обливался холодным потом, впиваясь губами в аппетитную шею своей сестры.
Спустя несколько минут Волчонок издал звероподобный крик и бессильно упал на лежащую сестру. Глова почувствовала, как его горячее семя обожгло стенки ее лона. Она засунула свою руку в его серые волосы, а другой рукой обняла его липкую спину.
– С днем рождения, братец, – произнесла Глова спустя несколько глубоких вдохов.
Ответом на ее слова стало тихое сопение заснувшего зверя.
Двое голых волчат пролежали в нежных объятиях друг друга до самых сумерек, пока с улицы не послышались громкие песни встречающих весну северян.
Подъезжая к общине клана Гойлов, Фуро, верхом на коне, взятым из общей упряжки, приказал Мико доставить Цейлу до дома и помочь ей выгрузиться, затем немедленно отправиться в свою общину. Юноша, не задавая вопросов, утвердительно кивнул вождю, после чего Крысодав пришпорил коня и помчался дальше по дороге.
Он потянул поводья на себя, приказывая лошади остановиться. Перед ним растянулась развилка на две дороги. Впереди, через пару часов езды, его бы встретила родная община. Дорога, что сворачивала вправо, уходила глубоко в лесные дебри. Крысодав свернул с главной дороги, направив коня по смежной тропе.
Дорога казалась весьма узкой и проходила сквозь темную чащу леса, но, при этом, была протоптана копытами. Спустя примерно с час езды Фуро вышел в открытое пространство, вокруг которого дремал хвойный лес. Небольшой бревенчатый дом и одинокий колодец – скудный набор построек, воздвигнутых на открытой поляне, встретили своего гостя.
Он привязал коня, громко отряхнул на крыльце от снега свои ноги и вошел в дом. В замкнутой, крохотной комнатушке дремал немолодой мужчина, чья меховая шапка сползла на его закрытые глаза. Фуро сердито топнул ногой по полу, от чего на столе опрокинулся стакан, из которого вылились остатки затхлой еловой браги.
Заспанный мужчина испуганно вскочил на ноги, но, заметив гостя, припал на колено, держа в своей руке шапку.
– Мой вождь! Прошу простить меня, – оправдывался северянин хриплым, после сна, голосом.
– Вот, значит, как ты несешь свою стражу? Распиваешь брагу и дрыхнешь целыми днями? – сурово прикрикнул Крысодав, нависнув над бедолагой.
– Не вели казнить, мой вождь. Мы всего лишь безобидно пропустили по паре стаканов в часть первого дня весны, о милосердный.
– Кто это – мы? – вопросительно обратился Фуро, осматривая помещение в поисках второго собутыльника. – Насколько мне известно, из охранников тут только ты один.
Мужчина поднял умоляющие глаза на своего вождя. Фуро отыскал в них ответ, не прибегая к словам.
– Твоя задача была охранять его, изредка подкармливая и меняя отстойное ведро, а не распивать с ним брагу, как со старым другом, – сердито обрушился Фуро на своего подчиненного.
– Простите меня, вождь, не велите скормить собакам. В этой глуши от одиночества щемит в душе, а в голове начинают возникать голоса, – призывающее простонал пожилой охранник.
– От общения с ним ты быстрее сойдешь с ума, нежели чем от одиночества, – буркнул Фуро, затем немного смягчился. – Я пришлю к тебе напарника, только ради всех богов, прекрати с ним разговаривать.
Крысодав направился к небольшому камину, затем схватил со стены факел и поджег его в хлестающем огне. Одарив стоящего на колене слугу тяжелым взглядом, Фуро потянул на себя невысокую дверь в углу стены. Под ногами вождя возникла лестница, скрывающаяся в непроглядной темноте, откуда доносился тухлый запах плесени и затхлой, сырой земли. Он начал медленно спускаться, освещая себе дорогу горящим факелом.
