Через несколько шагов Глова оказалась в королевстве бесконечно высоких деревьев, покрытых влажным мхом. Солнечный свет врезался в верхушки деревьев, рассеиваясь изумрудным свечением сквозь зеленые листья. Она аккуратно переставляла ноги, чтобы не запутаться в корнях или в крепких стеблях растений. В ее глазах отражался лишь зеленый цвет: от холодных чайных оттенков, до глубоких болотных цветов. Вокруг не было ни грибов с разноцветными шляпками, ни единого алого или голубого цветочка, ни одного желудя в пустынно-блеклом окрасе. Лишь сплошная ядовитая зелень.
Она упала на колени перед растением с тремя большими смежными листьями, в центре которого скопилась вода. Глова осторожно сорвала растение и припала губами к краю одного из листьев, медленно вливая к себе в рот влагу. Вода показалась Глове слаще любого меда, что ей приходилось пробовать. Часть воды ручьями стекла мимо рта девушки, глухо разбиваясь о кожаный дублет.
Утолив жажду, девушка поднялась на ноги, озираясь по сторонам. Самым очевидным вариантом для нее было вернуться обратно к каменной реке и идти по скользким булыжникам наверх. Рано или поздно она бы вышла к водам Лейха Сонх, а там, по берегу Древесной реки, можно было бы добраться и до Станоки.
Глова развернулась и двинулась в сторону, откуда и пришла. Спустя несколько минут она поймала себя на мысли, что срубленные ранее ею листья папоротников странным образом заросли обратно. Девушка принялась растерянно рассматривать деревья. Она не планировала заходить в чащобу слишком глубоко, поэтому оставила лишь пару зарубок на коре деревьев по пути.
«Могу поклясться, что оставляла здесь ориентир» – подумала Глова, проводя ладонью по поверхности абсолютно нетронутой коры.
Дальше она шла по интуиции, всматриваясь вперед в поисках пробивающихся лучей света. Но чем дальше она заходила, тем темнее становилось вокруг. Заросли сгущались вокруг нее. Изумрудный свет, спускающийся с верха, все покорнее уступал место тьме. Время от времени острое лицо Гловы встречалось с воздушными паутинами, которые нежно облепляли ее кожу. Света становилось все меньше, а паутин все больше. Плотные паутины налипали на деревьях и растениях, словно воздушный лиссонский шелк.
Внутри девушки начал пробиваться страх.
– Страх обостряет чувства, – прошептала в свой острый подбородок девушка, чтобы прибавить ясности своему зрению.
Лес, словно живой, закрывался вокруг Гловы, стараясь не выпускать ее из своих дремучих недр. Зеленый фон уже давно скрылся либо в темноте чащи, либо под бледным покрывалом бесконечных паутин. Шаги Гловы становились все неувереннее. Под ее высокими сапогами все чаще оказывалась мягкая скомканная паутина, которая облипала всю поверхность подошвы.
Тень Волчицы угрожающе выставила перед собой стальной шест. В темноте оружие уже не сверкало серебром, как раньше. Она наступила на сухую ветку, которая с характерным звуком переломилась под ее ногой. От треска девушка испугалась и резко обернулась назад, удерживая в руках оружие.
Чащоба сзади нее отозвалась глухим молчанием.
Глова с облегчением обернулась обратно и встретилась лицом к лицу с четырьмя парами крохотных глаз, вокруг которых торчали тысячи коротких ворсинок. Глаза несогласованно хлопали, глядя на девушку. То один глаз закроется, то пара, а то и все восемь. Глова с ужасом попятилась назад, выронив из рук шест.
На толстой смотанной паутине свисала огромная паучиха, которая с любопытством вертела шерстяной головой, глядя на упавший стальной шест. Четыре задние лапы держались за паутину, передними лапами паучиха схватилась за оружие и принялась вертеть его перед своим лицом.
– Песню? – звонко вырвалось из челюстей паучихи, что обратилась к застывшей от страха девушке.
– Что? – переспросила Глова. Ее правая рука инстинктивно двигалась к висящему на поясе мечу.
Глове показалось, что паучиха тяжело выдохнула от ее короткого вопроса. Ее глаза примерзли к ужасной морде огромного чудовища. Рука девушки нащупала рукоять меча.
– Ой, да ладно? – произнесла паучиха и набросилась на Глову настолько быстро, что меч едва успел показаться из кожаных ножен.
Девушка испытала легкий укол в шею, после чего ее глаза налились бессильной темнотой сна. Последнее, что она почувствовала, это сырость мерзкой паутины, что обертывала ее голову.
Пробудившись, Глова ощутила давящую силу на своих глазах, словно липкая повязка не давала ее векам раскрыться. Все тело девушки было крепко сковано, точно цепями. Всем своим нутром она попыталась издать грозный рык, который вырвался из запечатанного рта слабым стоном. При каждом движении плоскость под ней раскачивалась, как будто бы она лежала на поверхности фруктового желе.
Глова продолжала беспомощно стонать, уповая на милость Северных богов. Руки и ноги девушки стянулись затекшей болью. Ужас отдавался в каждую кость, в каждый орган.
Леденящий взор Скали не мог оставить ее в таком положении, только не в этой гонке.
Глова собиралась нарушить приказ своей госпожи, придя к обрядному столбу первой. Она докажет, что Мать Стаи ошибалась насчет нее. Глова Гойл, названная Тенью Волчицы, по праву силы заслужит власть над Севером, назло собственной матери. А это рыжее чудовище пусть перебьется. Кресло Верховного вождя – слишком большая честь для девчушки с мерзким ожогом на пол лица.
«Сэнна Глова – возвышенная – Верховный вождь Станоки и всего Великого Севера» – от этой мысли по скованному телу Гловы на мгновение растеклось успокаивающее тепло.
Поверхность под девушкой пару раз сильно прогнулась и качнулась обратно. Глова почувствовала шевеление на своем лице. Паучиха острым кончиком своей лапы стянула с ее узкого лица паутину. Если б вокруг был яркий дневной свет, глаза Гловы пронзила бы острая боль, но вокруг была лишь тусклая тьма, к которой девушка уже успела привыкнуть.
Огромная тварь нависла над Гловой с мутной слюней в челюстях. Девушка и паучиха находились на поверхности гигантской паутины, что своими концами цеплялась за стволы нескольких деревьев. Глова осмелилась взглянуть вниз – под ней простиралась бесконечная бездна леса. Где-то там, далеко внизу, находилась привычная, безопасная земля. Но здесь, практически в самом верху деревьев, под темно-зеленым небом густой листвы, паутина опасливо покачивалась вверх-вниз даже от слабейшего дуновения ветра.
– Песню? – уже знакомым голосом повторила тварь, уходя на другой конец паутины. Двумя передними лапами она держала стальной шест Гловы.
– Что тебе от меня нужно, чудовище? – прохрипела Глова, стараясь своей яростью отпугнуть паучиху.
– За твою блестяшку. Хочешь, я подарю тебе за нее песню? – произнесла тварь, любуясь оружием. – Какую песню ты хочешь? Грустная – разобьет твое сердце. Веселая – подарит улыбку. Под медленную песню ты заснешь. От быстрой – уйдешь в танец.
Глова ощущала, как ее конечности немели от недостатка крови. Она понимала, что чудовище просто тянет время перед ужином. Оставалось лишь ей подыграть и надеяться на счастливую случайность.
