Ну и хорошо, подумала Эсси и отхлебнула мятный чай, а потом выплюнула его и поставила чашку на стол перед собой. Ким бросила на нее странный взгляд, но Эсси было все равно. Когда ты лишенная сна мать двоих детей тридцати лет, то можешь выплюнуть чай, если он тебе не нравится.
Когда Ким наносила краску на ее волосы штукой, похожей на кондитерскую кисть, Эсси поняла, что ужасно устала. Она позволила глазам закрыться. Может быть, она чуть вздремнет, пока будет здесь? Когда ты лишенная сна мать тридцати лет, тебе и это можно.
33. Эндж
– Эндж! Это ты, дорогая?
Эндж уже собиралась идти на занятия по пилатесу, когда зазвонил телефон. Теперь она проклинала себя за то, что ответила. Ее свекровь всегда звонила по стационарному телефону, вероятно, потому, что Эндж настроила переадресацию на свой мобильный. В первые дни ее отношений с Лукасом Эндж заставляла его перезванивать ей. «Твоя семья – твои проблемы», – говорила она. Но в какой-то момент она перестала говорить ему подобные вещи. В какой-то момент его семья стала ее проблемой. Все стало ее проблемой.
– Привет, Леони, – сказала Эндж, стоя со свернутым ковриком для йоги у ног. Она никогда не садилась, когда звонила свекровь. Лучше было оставаться начеку.
– Приятно слышать твой голос, Эндж. Честное слово. Сколько мы уже не общались?
Не очень долго.
– Я собиралась позвонить вам целую вечность, – продолжала она без паузы.
У Леони была мерзкая привычка заполнять малейшую паузу бессмысленной болтовней.
– Как поживают мои внуки? Растут, как сорняки? Пора мне к вам заглянуть.
– Уилл и Олли в порядке, и мы всегда рады вам, Леони, – сказала Эндж, уверенная в том, что Леони покинет Перт только на Рождество, чтобы приехать в Мельбурн, где остановится в апартаментах с завтраком, забронировнных через Airbnb. Она отказывалась ночевать в комнате для гостей, потому что «не хотела мешать», что было бы замечательно, если бы она не говорила об этом через каждые пять минут. Ее свекровь приезжала и требовала, чтобы ее внуков холили и лелеяли, пока она здесь. Ясно, что она не намеревалась всегда быть такой, и, что более важно, все это знали. Несмотря на это, Леони была замечательной бабушкой. Когда бы она ни приезжала, ее всегда можно было застать за занятиями с детьми. Она читала книги, играла в ролевые игры и часами участвовала в самых скучных затеях. Из-за этого мальчики обожали ее, и из-за этого Эндж обнаружила, что не может заставить себя ее ненавидеть.
– А как поживает мой мальчик? – спросила она, разумеется, имея в виду Лукаса.
– С ним все в порядке, – ответила Эндж на автомате.
Эндж практически увидела, как она улыбнулась.
– Ну, я полагаю, что он очень занят. Своей работой, мальчиками и хозяйством.
Однажды, когда Леони была в гостях, Эндж сидела на табурете у стойки бара с бокалом вина, пока Лукас укладывал посуду в посудомоечную машину. Леони так до конца и не оправилась от увиденного.
– Позволь мне сделать это, – настаивала она, бросив взгляд на Эндж. – Ты весь день был на ногах, тебе не следует этим заниматься.
Похоже, ей было все равно, что Эндж работает и зарабатывает львиную долю денег. По мнению Леони, забота о мужчине в доме была обязанностью женщины.
– Мы все устали, но счастливы, – бормотала Эндж, все время думая: почему я играю в эту игру со своей свекровью? Какое чувство – стыда или гордости – так глубоко укоренилось во мне, что я не могу быть настоящей?
Она представила себе, как бы выглядел честный разговор с Леони.
– Как поживает Лукас? – спросила бы Леони.
– Ну, у него был один роман, о котором я знаю…
– О боже.
– Еще у него есть секретный телефон, и я почти уверена, что у него ребенок на стороне.
– Господи.
– И я думаю о том, чтобы бросить его, но, несмотря на то что он сделал, я не могу вынести эту мысль, и, честно говоря, я не уверена, почему именно я должна принимать решение, когда это он сходил налево!
Но нельзя так разговаривать со своей свекровью. Ни с кем нельзя было так разговаривать.
– Как на работе? – спросила ее Леони.
Разговор подходил к концу. Обычно Леони расспрашивала о детях, потом о Лукасе так, что Эндж чувствовала себя неполноценной, а потом наконец переходила к сути разговора, который обычно заключался в том, чтобы попросить совета по недвижимости для своего друга. Только один раз она спросила Эндж о работе, чтобы напомнить ей, что та слишком много работает.
– Неплохо, – начала Эндж. – Хотя я считаю…
– Хорошо, что ты работаешь, – перебила она. – Мозг не любит бездельничать. От этого начинаешь слишком много обо всем думать.
Эндж помолчала. Это было похоже на намек.
– О чем, например?
– Ну, ты же знаешь. О разном. Я помню, когда мои дети были маленькими, а отец Лукаса был все время на работе, я часто сводила себя с ума разными мыслями. О моих друзьях, о детях… о моем браке. Но ведь так можно и рехнуться, правда?
На этот раз Леони не стала заполнять тишину болтовней или шумом. Эндж опустилась на сиденье рядом с телефоном. Говорил ли с ней Лукас? Это было маловероятно, но не невозможно. Внезапно Эндж задумалась о замужестве Леони. Может быть, оно тоже было связано с изменой? Неужели она сделала своей философией закрывать на это глаза? Люди, живущие по такому принципу, любят, чтобы и другие следовали ему. В противном случае существовал риск того, что их философия окажется неверной.
– В жизни все зависит от нашего отношения, Эндж, – продолжила Леони. – Если ты будешь часто говорить себе, что жизнь прекрасна… так или иначе, так и будет.
Может быть, подумала Эндж. Или, может быть, в конечном итоге ты окажешься посреди идеально выглядящей лжи.
34. Барбара
Барбара стояла у окна, когда увидела, как машина Эсси свернула на подъездную дорожку. Она помедлила, раздумывая, стоит ли ей выйти. С одной стороны, ей хотелось проверить, не стало ли Эсси лучше после визита к парикмахеру. С другой стороны, она хотела, чтобы Эсси наслаждалась своим выходным без какого-либо вмешательства с ее стороны. Наблюдая, как она выходит из машины, Барбара почувствовала, что погружается в это внутреннее противоречие, которое часто возникало у ее подруги Лоис по поводу дочери.
– Она хочет, чтобы я навещала ее или держалась от нее подальше? – часто плакалась Лоис.
Барбара никогда не давала Лоис мудрых советов. Эсси всегда сообщала ей, чего она хочет. Если Барбара звонила дочери, а та была чем-то занята, она просто говорила: «Мама, не могу говорить, у меня Френ», – и Барбара вешала трубку без малейшего намека на обиду. Но теперь Барбара понятия не имела, чего хочет или в чем нуждается Эсси.
