– Нет, это нас не устраивает, – уверенно сказал Эди Морган. – Нам нужен кто-нибудь, кто может говорить по-арабски, правда, Корни?
– Да, – коротко ответил мистер Вирдон.
– Черт возьми, долго мы будем разговаривать о делах? – вмешалась Кейт. – т Мне кажется, замечательно, что мистер… э… как вас зовут?
– Танер, Чак Танер, – помог ей Чак.
– Замечательно, что Чак поплывет вместе с нами, – улыбнулась она. – Чем больше, тем лучше, если, конечно, дело касается мужчин. Кстати, если вы не очень заняты, мисс Браун, может быть, вы поможете мне распаковать чемоданы? Я ненавижу раскладывать все по ящикам.
– Буду рада помочь вам, – ответила Зария.
– Замечательно! А теперь давайте повеселимся! – потребовала Кейт. – Главное – это хорошие напитки. Эй, стюард! Принесите шампанского! Того, что мы пили вчера вечером.
– Слушаюсь, мисс. – Стюард посмотрел на мистера Вирдона.
– Делайте то, что вам говорит мисс Гановер, – воскликнул Эди Морган. – Принесите несколько бутылок шампанского, и побыстрее!
– Хорошо, сэр.
Стюард вышел. Все принялись за еду. На столе были лангусты, ростбиф по-французски, сельдь по-скандинавски и дюжина других изысканных блюд.
– Тебе нужно поесть, – сказал Чак Зарии таким заботливым, любящим тоном, что она вспомнила о своей роли.
– Я постараюсь, – покорно ответила она.
– Вот это правильно, – заметил Виктор Джакобетти. – Ей следует немного поправиться. Худых женщин нельзя брать в жены: они слишком строптивы.
– Ты это знаешь по собственному опыту? – не удержалась Кейт. – Что ж, позволь сообщить тебе, Виктор, что я знавала не одну сварливую женщину, у которой отовсюду выпирал жир.
– Вполне возможно, но в целом толстяки более веселые и добродушные, – не сдавался Виктор. – Это те, кто стремится похудеть, как ты, Кейт, могут отобрать последний грош у слепого.
– Спасибо за комплимент, – ответила она. – В настоящий момент я не худею.
– Но ты мало ешь, – возразил Виктор. – Наверное, наверстываешь калории спиртными напитками.
– Ты несносен, – надула губы Кейт. Она положила локти на стол и посмотрела через стол на Чака.
– Вы еще не высказали свое мнение, – произнесла она сладким, обольстительным голосом.
– Я за толстых и довольных жизнью, – ответил он.
– Женщины только тогда довольны жизнью, когда об этом есть кому позаботиться, – изрекла Кейт, прищурившись на него из-под длинных черных ресниц.
– В таком случае Зария будет довольна, – ответил он.
– Зария! Что за странное имя! – воскликнула Кейт.
– Это арабское имя, – объяснила Зария, чувствуя, что пришел ее черед принять участие в разговоре.
– Когда мы попадем в Алжир, я, возможно, буду вести себя как туземка, – проговорила Кейт. – Что вы скажете, если я буду носить яшмак и танцевать танец живота?
– Это привлечет внимание, – сказал Виктор Джакобетти, – если поблизости не будет ничего более интересного.
Его губы искривились в улыбке, словно в его словах скрывался двойной смысл. Зарии показалось, что Эди предостерегающе взглянул на него.
– По прибытии в Алжир мы все будем очень заняты, – сказал он.
– Все, кроме нас с Чаком, – ответила Кейт. – Вы поведете меня на танец арабских танцовщиц – «Ouled Nail»? Ведь именно так они его называют?
– Да, верно, – ответил Чак. – Его часто исполняют для туристов.
– О, мне не хочется посещать те места, в которых полно туристов, – капризно откликнулась Кейт. – Мне хочется, чтобы все было по-настоящему. Мне говорили, что среди арабских женщин есть просто красавицы, и они тратят каждый заработанный цент на золотые ожерелья и браслеты, так что сгибаются под их тяжестью.
– Ну, значит, ты окажешься в родной стихии, – злобно заметил Виктор.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Ну, тебя-то я не прошу пойти со мной, – сказала она. – Равно как Эди или Корни. Я разговариваю с Чаком. Чувствую, он понимает толк в подобных вещах. Вы везде побывали, ведь так, Чак?
– Когда я последний раз был в Алжире, белой женщине было небезопасно появляться в подобных местах, – ответил Чак.
– Глупости! Так всегда говорят, – вскричала Кейт. – С вами я буду чувствовать себя в полной безопасности.
Очевидно было, что она лезет из кожи вон, чтобы понравиться Чаку. Зария внезапно почувствовала, что больше не сможет проглотить ни кусочка. Однако мужчины за столом, казалось, не обращали никакого внимания на поведение Кейт. Они спокойно поглощали пищу и протягивали стаканы стюарду, чтобы он снова наполнил их.
Когда стюард подошел к Зарии, она отрицательно покачала головой, но он не заметил ее жеста и налил ей шампанского. Она сделала глоток. В последний раз она пробовала шампанское, когда они с матерью и отцом ездили на званый ужин. Когда отец разливал шампанское, мать попросила: «Налей ребенку хоть капельку. Пусть и она выпьет за наше здоровье. В этом нет никакого вреда». Они выпили за новую книгу отца. «И за нас, за нас всех», – так сказала мать.
Вкус шампанского пробудил в ней эти воспоминания. Перед ее глазами возникла маленькая гостиная с пурпурными шторами и полированной мебелью из красного дерева. Глаза ее матери сверкали от возбуждения, на губах играла улыбка. Но уже тогда она была больна. Болезнь приближалась с каждой неделей, с каждым днем, и пришло то время, когда доктора сказали, что конец уже близок и только морфий может спасти ее от боли.
Зария почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и поспешно опустила стакан. Ей нельзя расслабляться. Как часто она безутешно оплакивала мать, но в конце концов научилась избегать тоскливых мыслей о матери, которые вызывали у нее боль.
– Выпей же! – улыбнулся ей Чак.
Почему-то на нее нахлынуло чувство благодарности к этому человеку. Ей захотелось сказать ему спасибо за то, что он думал и заботился о ней, вместо того чтобы посвятить все свое внимание хорошенькой обольстительной женщине, которая сидела напротив. Кейт вдруг откинулась в кресле.
– А чем вы, мои очаровательные поклонники, собираетесь заняться сегодня? – спросила она.
– Лично я собираюсь немного соснуть, – ответил Эди Морган. – Я уже достаточно выпил. А ты, Корни?
– Возможно, мистеру Вирдону не терпится заняться делом, – предположил Чак.
– Делом? – недоумевающе повторил мистер Вирдон, будто это слово было ему незнакомо. – Какие сейчас могут быть дела? Ему никто не ответил, и он поднялся с кресла со стаканом в руке.
– Я собираюсь посидеть на палубе, – сказал он. – Пока мы здесь, надо погреться на солнышке.
