Письмо было чисто деловым и сообщало о перемещении семейных накоплений из одного банка в другой. В конце была приписка:
«Посещаешь ли ты иногда могилу наших родителей? Хотелось бы думать, что да. Меня мучает мысль о том, что она выглядит совсем заброшенной «.
Зария решила, что отец разгневался из-за этой приписки, испугавшись дополнительных трат. К тому времени его скупость уже переросла в манию. Он экономил не столько потому, что был вынужден, сколько потому, что это доставляло ему удовольствие.
Зария решительно встряхнула головой, чтобы отогнать от себя воспоминания. Нельзя допустить, чтобы образ отца снова преследовал и мучил ее. Какую она проявила слабость и глупость, когда сразу после его смерти не связалась с тетей, которая, наверное, забыла бы прошлые обиды и пригласила ее к себе! Правда, к тому времени переутомление, недоедание и унижение так подорвали ее здоровье, что ее можно было считать не менее больной, чем многих из тех, за кем постоянно ухаживают. доктора и сиделки.
«Я должна поправиться, просто должна», – сейчас повторяла себе Зария, но вдруг с упавшим сердцем вспомнила о том, что пройдет сорок восемь часов, и ее путешествие подойдет к концу. Она снова останется одна. Рядом не будет Джима, с которым так легко разговаривать, не будет Чака. В какую-то долю секунды она осознала, что значит для нее Чак, и попробовала рассмеяться: так все было нелепо. Она совсем не знала этого человека, с которым познакомилась так недавно, что даже стыдилась подсчитать точно. Удивительно, но ей стало казаться, будто она знает его всю свою жизнь. В нем было что-то необычайно доброе и сильное, отчего ей хотелось опереться на него, хотя в некотором смысле это он был зависимой стороной. «Мне надо увидеться с ним», – решила она и поспешила закончить завтрак. Ей нечего было надеть, кроме матросских штанов и толстого шерстяного свитера, которые она носила накануне. Она тщательно причесалась, всматриваясь в свое отражение в зеркале. Ах, если бы ее волосы снова стали такими же густыми и вьющимися, как были они при жизни матери. В ушах у нее до сих пор звучал материнский голос: «Какие у тебя великолепные волосы, милая! Никогда не забывай причесывать их. Волосы – одно из главных украшений женщины». Какие тогда были у нее густые волосы! Мать часто смеялась: «Того, что приходится состригать, на целый матрас хватит!»
Зария улыбнулась этому воспоминанию. Но тут же перед ее глазами возникла другая картина. Однажды мать, сев на краешек ее кровати, обняла ее перед сном и поцеловала. «Ты вырастешь и станешь очень красивой, маленькая моя Зария, – сказала она тогда. – Но сколько бы мужчин тебя ни любили, не забывай, что у тебя есть мать, и она тоже любит тебя». «Мамочка, разве я смогу об этом забыть!» «Милая моя, все дети когда-нибудь вырастают, – продолжала мать. – Надеюсь, что ты встретишь замечательного мужчину, который полюбит тебя. Только помни одно: любовь очень требовательна. В любви человек должен отдавать другому всего себя». «Я буду помнить, мама».
Тогда Зария еще не понимала всего значения материнских слов и часто размышляла над ними – «Человек должен отдавать другому всего себя». Теперь она снова задумалась о них. Интересно, что она чувствовала бы, если бы они с Чаком любили друг друга и по-настоящему обручились?
Почему-то эта мысль заставила ее покраснеть. Зария всмотрелась в свое отражение в зеркале, но не увидела ничего, кроме кругов под глазами и острых скул.
«Кто может полюбить меня?» – горько подумала она и пошла на палубу.
Чак стоял, опершись о поручни, и смотрел на скалистые берега Испании, на простирающуюся за ними землю и уходящие в небо горы со снежными пиками.
– Как красиво! – непроизвольно воскликнула Зария, вставая рядом.
– Доброе утро! Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Вижу, вам лучше.
– Почему вы так решили? – откликнулась она.
– Разве сегодня вы не смотрелись в зеркало? Джим рассказывал, как он вас подкармливает. По-моему, его метод уже начал действовать.
– Неисправимый болтун этот Джим! – воскликнула Зария. – Однако он так добр ко мне.
– Вас это удивляет? Разве кто-нибудь относился к вам по-другому?
Чак не был готов к тому, как внезапно помрачнело ее лицо.
– Иногда, – пробормотала она, отводя взгляд, словно его слова пробудили в ней воспоминания, которые заставили потускнеть ее счастье в это великолепное утро.
– Забудьте, – серьезно посоветовал он.
– О чем забыть?
– О том, о чем вы сейчас подумали, – ответил он. – Никогда не вспоминайте о прошлом, если только это не помогает вам или приносит радость. Прошлое ушло и никогда не вернется. Только будущее имеет значение.
– Такова ваша философия? – спросила Зария.
– Да, – ответил он. – Надо жить настоящим и с надеждой смотреть в будущее. Все шансы, что завтра будет лучше, чем сегодня. Ну а если не так, что ж, всегда есть послезавтра.
Зария непроизвольно рассмеялась:
– Теперь понятно, почему вы кажетесь таким счастливым.
– А я и есть счастливый, – ответил он.
Улыбка сошла с ее лица.
– Вы не забыли… – начала она и остановилась. Ведь тот факт, что ее высаживают в Алжире, никак не может сказаться на нем. Там он в любом случае хотел сойти с яхты. Мистер Вирдон и Эди Морган думают, что отправляют в Лондон двоих, а на самом деле она поедет одна, а Чак останется в Алжире.
– Послушайте, Зария… – внезапно посерьезнел Чак, но тут они услышали голос Эди Моргана, который поднимался по трапу на палубу. Чак замолчал, ожидая его появления.
– Черт бы побрал эту ужасную ночь! – воскликнул Эди Морган, увидев Чака. – Если что может удержать меня от морских путешествий, так именно это. Подумать только, мы всю Атлантику пересекли без малейшего ветерка.
– Средиземное море очень коварно, – спокойно заметил Чак.
– В этом я и сам убедился, – свирепо огрызнулся Эди, перевесившись через поручни и бросив дымящуюся сигару в море. – Вроде бы успокаивается. Хоть за это спасибо.
– К обеду станет совсем тихо, – заверил его Чак. – Как чувствуют себя остальные?
– Виктор говорит, что у него болит голова, – ответил Эди Морган. – Но, по-моему, он просто перебрал лишнего.
Он, казалось, подчеркнуто не замечал Зарию. Она была только рада этому, хотя и находила такое поведение крайне невежливым.
Яхта продвигалась вперед. Берег защищал судно от ветра, и качка совсем прекратилась. Тем не менее прошло довольно много времени, прежде чем Виктор Джакобетти показался на палубе.
– Какого дьявола ты выбрал такое место? – обратился он к Эди Моргану.
– Если ты знаешь дыру получше, то выбирал бы сам! – Ответ прозвучал резко, как пистолетный выстрел.
– Лулу придется попотеть, добираясь сюда.
