– Спасибо, мистер, – просиял тот.
Пока они садились, он придерживал для них дверь. Когда наступил черед Зарии, он что-то произнес по-арабски. Сначала ей показалось, что она неправильно расслышала его.
Предложение было коротким, но содержало именно то, чего она так ждала. «Когда приедете на набережную, приготовьтесь к побегу», – так его можно было перевести на английский. Вот и все. Всего несколько слов, но сердце перевернулось у нее в груди.
Чак на свободе! Он думает о ней! Он освободит ее! Она едва не пела от счастья.
Она сидела рядом с Эди в этом старом, полуразвалившемся такси, но чувствовала себя так, словно была в колеснице, уносящей ее на небеса. Чак не забыл о ней. Слезы облегчения подступили к глазам: так, оказывается, она была испугана. Теперь она поняла, что то отчаянное беспокойство, которое она испытывала до этого, было вызвано не только страхом за Чака. Она боялась, что, оказавшись в безопасности, он забудет про нее. Но он помнил!
Тайна, которую она хранила в сердце, значила для нее в миллион раз больше, чем те деньги, которые оттягивали карманы Эди. Важно то, что Чак в безопасности, и через несколько минут она будет рядом с ним.
Они медленно пробирались по забитым машинами улицам, а она уже вынашивала план, как они вместе уедут из Алжира. Если понадобится, можно нанять судно. В банке им оплатят чек на любую сумму. Надо только телеграфировать или позвонить мистеру Патерсону. Чака надо увезти отсюда. А до тех пор он может прятаться в каком-нибудь надежном месте. Самое главное – добраться до Франции или Англии. Там уже не будет Эди, который его обвиняет, и французской полиции, которая ищет его по этому ложному обвинению.
«Надо сохранять благоразумие, – думала она. – Теперь я должна заботиться о нем, а не он обо мне».
Все ее существо стремилось к нему. Ее любовь выплескивалась наружу, стараясь защитить его, оберечь от боли.
«Я люблю его! Люблю!»
Казалось, колеса такси повторяли эти слова вслед за ней, в то время как они все ближе и ближе подъезжали к набережной.
Зария не знала, чего ей ждать. У нее не было времени все продумать. Чак велел ей бежать, когда они окажутся на набережной. Значит, она так и сделает.
Такси миновало ворота и подъехало к яхте. Вокруг все было мирно и тихо. На набережной горели фонари. Свет их отражался от обшивки кораблей, которые мягко покачивались на волнах. Звезды на небе и городские огни освещали старую крепость, и она выглядела почти сказочно. В воздухе чувствовался запах пряностей и раскаленных на солнце песков пустыни.
Зария вдруг ощутила, что дрожит от возбуждения. Скоро она увидит Чака. Более того, ей предстояло новое, самое захватывающее в ее жизни приключение.
Такси затормозило. Перед ними стояла «Колдунья». Даже в темноте были видны ее красивые белые очертания. Движения на борту не было. Эди вышел из машины первым. Он поискал в карманах и повернулся к Виктору.
– У тебя есть какая-нибудь мелочь? – спросил он.
– Сейчас посмотрю, – ответил Виктор.
– По-моему, у меня есть, – сказал мистер Вирдон.
Оба сунули руки в карманы брюк. В этот момент Зария услышала свист. Он был негромким и доносился слева, со стороны складов.
Не медля больше, она повернулась и побежала с удивившей ее саму скоростью в том направлении, откуда раздался свист.
Глава 12
Позади слышались крики. На мгновение Зарии показалось, что она спит: так необъясним был ужас, охвативший ее, так все тяжелее и тяжелее становились ноги, так все замедлялся бег.
Наконец она оказалась в тени какого-то здания, и чьи-то руки подхватили ее. В темноте трудно было различить, кто рядом с ней, но Зария сразу поняла это. Она чувствовала себя как утопающий, которому внезапно бросили спасательный круг.
– Чак! Чак! – прозвучал ее рыдающий возглас, и без слов они начали путь в темноте. Зария ничего не видела, но Чак, напротив, двигался очень уверенно.
До них доносились призывы и крики. Эди только ругался, а Виктор окликал:
– Зария! Зария! Где вы? Выходите сейчас же!
В его приказе был различим страх.
Внезапно Чак остановился. Глаза Зарии уже немного привыкли к темноте, и она, к своему удивлению, различила, что они находятся в центре нагромождения из бочек. Укрытие было идеальным, потому что бочки стояли одна на другой, оставляя небольшие зазоры, через которые можно было смотреть, оставаясь невидимыми для постороннего взора.
Над ними был сводчатый потолок, но боковые стены отсутствовали, и слева в свете огней набережной вырисовывались красивые очертания «Колдуньи».
– Зария! Идите сюда, или вам будет хуже! Зария! Зария! – между тем кричал Эди. Его голос эхом отдавался от стен больших пустых строений. – Зария! Зария!
Но Зария уже не слушала его. Она еще задыхалась от бега, но рядом с ней был Чак, и он был спокоен. Она живо чувствовала его близость. Лица было не разобрать, она только различала квадратную линию его плеч.
Он все еще держал ее за руку. Робко, неуверенно она протянула вторую руку, словно желая убедиться в реальности его существования.
– Вы в безопасности, – наконец сумела проговорить она. – Вы свободны. Я так волновалась.
– Я же говорил, что вы должны доверять мне, – ответил он тихим низким голосом.
Но слова были уже не нужны.
Он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Почувствовав его желание, она подняла к нему лицо. Так цветок поворачивается навстречу солнцу. Его губы завладели ее губами, и весь мир для нее исчез. Остались только радость и восторг, каких она не знала во все время своего убогого, голодного существования.
Все ее тело отвечало на его призыв. Каждая его клеточка трепетала от возбуждения, устремляясь к нему навстречу. На мгновение ей показалось, что она видит сон, но по внезапной дрожи, пробежавшей по ее телу, поняла, что это реальность.
Чак целовал ее! Она принадлежала ему. Ее душа навечно сливалась с его душой.
– Зария!
Голос Эди все приближался, и, словно вспомнив о нависшей над ними опасности, Чак повел ее между бочками.
– Замри, – прошептал он. Они присели и снова услышали голос Эди:
– Черт возьми, выходите! Вы пожалеете, если не подчинитесь! Выходите!
Зария зарылась лицом в плечо Чака. Она уже больше ничего не боялась. Для нее существовал только один мир, ограниченный темным проходом между бочками, где руки Чака обнимали ее за плечи, а губы почти касались ее губ.
Все остальное казалось ей лишь плодом воображения. Зло не могло поколебать ее безграничного счастья.
