Воображение у меня богатое, так что я даже пожалела высшего. Но лишь на мгновение.
Сам виноват. Нечего хватать незнакомых девушек и приставать со всякими непристойными предложениями. Принял бы сразу извинения вместе с материальной компенсацией, постоял бы смирно, пока я заклинание читаю — и никаких проблем. Спокойно, в целости и сохранности, отбыл бы восвояси.
Так что я отбросила неуместные сожаления, поднялась, преодолевая странную слабость в теле, и на подгибающихся ногах отправилась расчищать место преступления. А попросту — наводить порядок.
Через двадцать минут зал призыва сиял первозданной чистотой — артефакты спрятаны в сумку, следы пентаграммы уничтожены, мебель и книги возвращены туда, где должны стоять и лежать. Я даже пол помыла несколько раз. На всякий случай.
Придирчиво оглядела дело рук своих и направилась к выходу. Саламандру я так и не получила, это минус. Но от демона-таки избавилась. Это, безусловно, плюс.
У двери я немного замедлилась, расправила плечи и, придав лицу самое беспечное выражение, потянула на себя ручку двери.
Ну, сейчас начнется.
Началось не сейчас, а сейчас же — стоило мне шагнуть за порог.
— Керри… — от стены справа отделилась высокая тень и поплыла мне наперерез. — Ну что? Получилось?
— Да-да, девочка моя, — вторила ей другая, поменьше и покруглее, атакуя меня слева. — Как все прошло? Элементаль у тебя?
Так и знала, что они здесь. Караулят.
— Саламандры нет. Ритуал сорвался. Завтра все расскажу, — произнесла на выдохе и рванула вперед — если слово «рванула» вообще уместно в моем состоянии, — торопясь поскорее сбежать и увильнуть от расспросов. Но не забывая при этом прислушиваться и внимательно смотреть по сторонам, чтобы не нарваться на дежурных.
— Керрис Аркентар, — шипели мне вслед. Гневно, воинственно и немного обиженно.
Но я даже не обернулась.
Видимо, лимит моих злоключений на сегодняшнюю ночь оказался исчерпан. Мне удалось оторваться от преследователей, незаметно добраться до комнаты и даже не потревожить соседку, которая обычно просыпалась от малейшего шума.
Ощупью прокралась к своей кровати, скинула платье и скользнула под одеяло.
На сегодня все, теперь спать.
***
Несмотря на все усилия, заснуть сразу не удалось. Я даже саламандр начала считать, обычно это сразу же помогало. А сейчас огненные элементали бодро проносились передо мной по-военному ровным строем. Скалились, строили рожи, разбрасывали во все стороны искры, еще и хвостом на прощание махали. Так вызывающе, что не оставалось никаких сомнений — издеваются.
Иногда, правда, саламандры внезапно пропадали, но от этого становилось только хуже. Из клубов густого сизого тумана выплывала внушительная фигура моего ночного «попаданца». Демон сурово грозил пальцем с длинным заостренным когтем и, нагло усмехаясь, тянул одно и то же слово: «Должо-о-ок». А в конце еще и добавлял:
— За то, куда ты меня потом выкинула, вовек не расплатишься… Недоучка.
В общем, проворочалась я почти до самого рассвета и задремала только под утро, чтобы буквально через несколько часов подскочить от громкого:
— Керри, вставай.
Тина…
Нет, я, конечно, очень люблю свою соседку и благодарна ей за многое, но только не сейчас.
В данную минуту ни любви, ни тем более благодарности во мне и близко не было. Места просто не нашлось. Все вытеснило желание выспаться и придушить любого, кто встанет между мной и подушкой. Поэтому я не стала отвечать —молча упала назад, натянула одеяло на голову и затихла.
Но мой намек, жирный такой, откровенный, не поняли.
— Кер, — не отставала подруга. — Ну сколько можно? Поднимайся. Завтрак проспишь.
— Не хочу подниматься. Хочу проспать.
Я немного спустила одеяло и приоткрыла глаза, вернее, один глаз. Второй не желал открываться. Принципиально.
— Тинусь, не дай погибнуть во цвете лет, захвати из столовой булочку и еще что-нибудь на твое усмотрение. Мне самой не доползти.
И снова нырнула в теплую пушистую колыбель.
— Значит, не пойдешь на завтрак? — раздалось над головой.
Вот ведь зануда.
— Нет, — пробормотала, не вылезая из своего кокона и медленно погружаясь в блаженную дремоту.
— Точно?
— Угу…
— Точно-точно?
— Кто-то слишком много говорит, — не выдержала я. — И не дает соседке спать.
— Да? А мне кажется, кто-то слишком долго по ночам где-то бродит, а потом вздыхает и бормочет ругательства до утра. Потому и не высыпается, — парировала подруга. — Ладно оставайся. И на булочку можешь рассчитывать. Так и быть, принесу. А вот отоспаться даже не мечтай — не получится. Тут, знаешь ли, уже с утра пораньше проверяли, чем ты занимаешься, чуть из стены от любопытства не выпали. Бдят. Наверняка, поджидают, пока я уйду…
Что?
— Тин, подожди. Я с тобой.
Сон как рукой сняло. Я откинула одеяло и уставилась в смеющиеся глаза Овентины.
— Внезапный приступ голода? — участливо поинтересовалась она.
— Не то слово. Я вдруг осознала, что, если немедленно не поем, умру на месте, — закивала я и принялась торопливо собираться.
Да я не только сном, чем угодно готова пожертвовать, только бы не оставаться сейчас в комнате одной.
Собиралась я быстро, как только могла, опасаясь, что Тине надоест памятником немому укору стоять у двери, и она уйдет без меня, но все равно в столовую мы пришли последними. Подруги уже были на месте — как обычно, за третьим у окна столом — и сверлили нас мрачными, почти кровожадными взглядами.
— Доброе утро.
Овентина быстро скользнула на свободный стул.
— Если оно вообще доброе, — тоскливо прибавила я, опускаясь рядом. — В чем я лично сомневаюсь.
Зловещая тишина, которой нас встретили, тут же разлетелась вдребезги. Свежие новости из жизни подруги — за них можно простить, что угодно, в том числе и опоздание на завтрак.
— Тин, — мгновенно подобралась Майка. — Что это с ней, а? Ну-ка, быстро признавайтесь, что у вас ночью случилось? Или не ночью? О чем мы еще не знаем?
— Керри, — а это уже Летта, — У тебя неприятности, да? О, кстати! Я вчера как раз одну настоечку приготовила. Очень любопытную такую, с необычными свойствами. В старых прописях нашла.
— Настойка от неприятностей? — хмыкнула Тина. — Выпьет и проблемы как рукой снимет?
— Нет. Выпьет и все на свете полной ерундой покажется. Вообще все и сразу. Думаю, Керри как раз подойдет. На ней и опробую.
Она хищно прищурилась, изучая меня, и я внутренне содрогнулась. Ее «настоечек» опасались не только мы — вся академия. И очень справедливо, между прочим.
