– Верно, – сказала я, стараясь не выпускать на волю мрачные мысли.
– Так как идут дела с пьесой? – спросил он.
– Довольно неплохо. – Я отщипнула кусочек сахарной ваты и подержала его на языке, пока он не растворился, буквально ощущая, как сахар разрушает мои зубы. – Я стараюсь закончить, пока Саша не вернулась из лагеря для чирлидеров.
– Хорошо, что вы отложили ее на декабрь, а? – спросил он, когда мы проходили мимо карусели с вращающимися чашками – такой тошнотворной, что внутренности от катания на ней превращались в мерзкую жижу.
– Ага, я тоже так думаю.
Весной дело продвигалось намного хуже – было сложно сосредоточиться, потому что мои мысли постоянно возвращались к жутким картинам того, что могло произойти в школе, если бы я не выдала Фила. Но сейчас я не хотела об этом говорить.
– Ой, посмотри-ка, в этом году тут есть настоящие американские горки! – Я показала на аттракцион, радуясь, что появилась возможность сменить тему. – Хотя, прежде чем кататься на них, лучше исполнить свое предсмертное желание.
Я обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как внимательно Робби рассматривает меня. О боже. Это он на меня так смотрит.
– Я думаю, это безопасно.
– Ох, нет. Может, тележки застрянут, когда будут вверх тормашками. Или сойдут с рельсов. В новостях постоянно мелькает что-то подобное. Люди погибали на них.
– Верно, но с нами такого не случится. – Он усмехнулся, отмахнувшись от моего беспокойства, словно смерть – это то, что ты видишь только в новостях, что-то, что случается с другими.
Я откусила еще немного и протянула Робби розовое облако. Он отмахнулся.
– Лучше возьми сам, – сказала я. – В меня столько не влезет.
Он улыбнулся.
– Что, не можешь осилить квадратный фут чистого сахара?
– Вовсе нет. Это прозвучит слишком странно, если я скажу, что не выношу сахарную вату?
– Нисколечко. – Он забрал ее у меня и выбросил в ближайшую мусорку. – Скорее уж остальные странные, потому что она им нравится.
– Получается, ты решил, что я какая-то странная, да?
– Виноват. Что еще я могу тебе купить? Пирог, от которого забиваются артерии? Корн-дог с загадочным мясом?
Меня передернуло.
– Ой, ты что, из тех, кто помешан на здоровье?
– А что? – Он хлопнул себя по груди, делая вид, что оскорбился. – Я горжусь своими странностями, спасибо на добром слове.
Я рассмеялась.
– Думаю, если я странная, можно считать тебя помешанным.
– Отлично, – буркнул он и взял меня за руку. Бабочки устроили у меня внутри полный хаос, пока мы лавировали и кружили по проходам между карнавальными аттракционами и лотками с едой. В воздухе над ними плыл густой запах жареного теста и мяса.
Я усиленно пыталась придумать какую-нибудь умную фразу, но мне пришло в голову лишь:
– Ну так как у тебя дела?
Просто потрясающе, сама понимаю.
Он пожал плечами:
– Тренируюсь в зале, неплохие результаты.
Я попыталась не смотреть на его бицепсы, от которых старательно отводила взгляд, пока мы ехали на машине.
Ну ладно, я на них пялилась. Осудите меня за это.
– А в бейсбол не играл?
– Я поеду в спортивный лагерь на следующей неделе. Но он неподалеку, так что мы все равно сможем видеться. – Бабочки замолотили крыльями изо всех сил. Он хочет проводить больше времени со мной. Со мной. – А осенью я буду играть в любительской лиге, раз уж меня пока не взяли в команду какого-нибудь университета. – Он обеспокоенно нахмурил лоб.
– Пока не взяли? Но ведь еще даже последний учебный год не начался?
– Именно. Обычно игроков отбирают еще в одиннадцатом классе.
Мы остановились у ларька, наблюдая, как какой-то школьник кидает мешочки с бобами в пирамидки из молочных бутылок и совершенно позорно мажет.
– Моего брата Пола взяли в команду еще в десятом классе.
– Ух ты, серьезно?
– Ага. Но через год после того, как он попал в университет, его отобрали в низшую лигу. – Его голос звучал напряженно. А я думала, это у меня не хватает времени из-за того, что срок подачи документов истекает в декабре. Я бы чувствовала себя ужасно, если бы знала, что шанс уже упущен.
– Никогда не бывает слишком поздно, так ведь?
Он потер затылок.
– Честно говоря, бывает. Но я не сдаюсь. Я не могу позволить себе сдаться.
Ух ты. Меня восхищала его настойчивость. Но прежде чем я успела сказать ему об этом, он подошел к тому школьнику.
– Эй, приятель, давай я покажу тебе, как это делается. – Он купил три мешочка бобов у лысеющего продавца за стойкой. Мальчик отошел к своей старшей сестре, которую я раньше не заметила. Это была Бекки Уоллес. Помрачнев, она переводила взгляд с меня на Робби и обратно.
Робби бросил мне два мешочка и отошел от прилавка, держа оставшийся за спиной, словно готовился сделать подачу.
– Разве ты играешь не на третьей базе? – поддразнила я его, стараясь не замечать, как на меня смотрит Бекки.
– Но это вовсе не значит, что я не умею подавать.
Он сделал шаг вперед и швырнул пакетик в одну из пирамид, сбив все шесть бутылок. Я крикнула ему что-то одобрительное. Он поманил меня к себе указательным пальцем, и я, хихикнув, кинула ему следующий мешочек.
Он с легкостью обрушил две оставшиеся пирамидки, издал радостный возглас, обхватил меня руками, приподнял и закрутил. Младший брат Бекки закричал:
– Это было круто! – Но Бекки схватила его за руку и потащила прочь, не обращая внимания на его возражения. Да что с ней вообще не так?
– Ну, так что вы выберете? – спросил со скучающим видом лысеющий продавец. – Огромную собаку, огромного дракона или огромную кошку? – Он показал на плюшевые игрушки, висевшие у него над головой.
Робби взглянул на меня.
– Дай угадаю. Ты хочешь кошку, верно?
Мои глаза расширились от удивления.
– Откуда ты знаешь?
Он опустил взгляд на свои ноги; его темно-синие джинсы были покрыты шерстью Варежки.
– Да так, просто наугад сказал.
– Что ж, я тогда лучше возьму дракона. – Я скрестила руки на груди. – Называй меня матерью драконов. – Продавец начал отцеплять дракона с крючка с помощью длинной палки. – А, нет, погодите. Кошку. Я ужасно хочу кошку.
– Ха! – гаркнул Робби, глядя, как я обнимаю свою огромную кошку.
– Умолкни.
– Ладно.
Он завел меня за крайнюю палатку и поправил мою прическу, заправив за уши выбившиеся пряди. Прежде чем я успела осознать происходившее, его губы уже коснулись моих, и мне снова показалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Он обхватил ладонями мое лицо, а я свободной рукой взялась за его рубашку и притянула поближе к себе, чувствуя, как поцелуй становится все более страстным. По моей крови разливался жар, все тело покалывало, нервы словно пылали.
