– Ага. Я помню, – ровным голосом произнесла я.
– Вот почему я не ответил на твое сообщение. Папа уже сообщил мне, что собирается покинуть компанию твоего отца, и он знал, что твой отец этого не одобрит. Так что я просто чувствовал себя ужасно виноватым.
Мое сердце замерло. Я была потрясена.
– Но я понятия не имел о том, как это повлияло на твою семью, – продолжал он. – Я так расстроился, когда ваш бизнес стал разваливаться. Я недостаточно все продумал. И тогда вина просто копилась и копилась, и я… не мог заставить себя что-либо сказать. И я не знал, что до сих пор все так плохо. Я точно не хотел сделать тебе больно. – Он положил руку мне на плечо. – Я никогда не хотел сделать тебе больно.
У него были такие честные глаза, что я поняла: он говорит правду. Я провела все эти годы, обвиняя его в том, что он считает меня недостойной его внимания, – а он все это время винил себя.
Я шумно выдохнула.
– Но это была не твоя вина. Ты был ребенком, которому открылась невероятная возможность, и ты ей воспользовался. Откуда тебе было знать о последствиях.
Он расслабился и нервно усмехнулся.
– Ну, я хотел бы как-то возместить тебе все это.
Я прикусила губу.
– На самом деле… ты можешь кое-что сделать.
– Да? – В его взгляде появилась такая надежда, что я едва не рассмеялась.
– Ага. Ты же умеешь снимать видео, верно?
– Ага.
– Ну вот… мы ставим «Ромео и Джульетту» через несколько недель, ну эту, школьную пьесу. И… – Я изобразила смущенную улыбку. – Я все-таки хочу подать документы в те университеты, чтобы учиться музыке. Уж где-нибудь мне дадут стипендию, в конце-то концов. Не попробуешь – не узнаешь.
Диего улыбнулся.
– Хорошо.
– Так вот, мне нужно заснять пьесу, чтобы отправить видеозапись вместе с заявлением. У меня есть все, что нужно для съемки и записи аудио, но я не могу записывать сама, потому что буду играть в оркестре, а на той неделе ты снимал бейсбольный матч, вот я и подумала…
– Сделаю. Все, что нужно.
– Правда? – Я просияла.
– Конечно. Но послушай…
– Да?
– Я хочу, чтобы ты точно поняла одну вещь… Я не просто чувствую себя виноватым из-за своего отца, и его бизнеса, и всего остального. Я хочу, чтобы ты знала: мне никогда, никогда не казалось, что я лучше тебя. Ни на единую секунду. И мне жаль, что я натолкнул тебя на эту мысль. Ты… ты просто чудо, Эмбер.
Я буквально перестала дышать. Все эти годы мне казалось: всех моих стараний недостаточно. Я оказалась недостаточно хороша, чтобы сделать саундтрек для пьесы без вокальных партий. Чтобы добиться стипендии на обучение. Чтобы поровну уделять внимание всем, кому нужен был кусочек меня. Чтобы спасти жизнь сестры. Я никогда, никогда не была достаточно хороша. И поэтому, когда кто-то назвал меня «чудом», это буквально оглушило меня.
– Я знаю, как усердно ты работаешь, чтобы профессионально заниматься музыкой, – продолжал он. – И ты ведь этого добьешься, какие бы препятствия ни вставали перед тобой! Ты настоящая звезда. Ты этого заслуживаешь.
От его слов у меня перехватило дыхание. Он посмотрел на меня своими невероятными медными глазами, и мне пришло в голову, что было бы так легко сейчас наклониться поближе и поцеловать его.
Погодите, что? О чем я думаю? Я отвела взгляд, отстранившись от него. Мне нравился Робби. Я любила Робби. Какого черта я думаю о том, чтобы поцеловать Диего? Может, дело в благодарности за его готовность помочь и облегчении от того, что мы наконец-то все проговорили? Точно, все дело именно в этом. Меня просто захлестнули эмоции. Вот и все.
– Спасибо, – только и смогла выговорить я.
– Не за что. – Он снова вставил себе в ухо мой наушник, вытащил из своей сумки тетрадь на спирали и принялся писать, слегка покачиваясь в такт музыке. Но на какое-то мгновение мои мысли заглушили музыку – я безуспешно пыталась придумать оправдание, почему я только что захотела поцеловать не того парня, которого любила.
Осталось 27 минут
Глаза Диего расширились от страха, когда он взглянул на бомбу.
– А что, если мы засунем ее в камин и тогда у нас действительно появится шанс? – Мои глаза наполнились слезами, и я сжала его предплечья, наши лица разделяли считаные сантиметры. – Шанс выбраться отсюда живыми? Если мы запихнем туда достаточно вещей, чтобы не дать осколкам разлететься.
– Думаю…
– Это лучше, чем другой выход, – Я умоляюще посмотрела в его пронзительные глаза. – Лучше, чем убивать кого-нибудь прямо сейчас. Верно?
Робби хлопнул в ладоши.
– Если попробуем, хуже не будет, верно? – Мы с Диего отпрыгнули друг от друга, и Робби пристально посмотрел на Диего. Вот черт. О чем он сейчас подумал? Что он знает? Но он тут же отвел взгляд и посмотрел на Сашу, которая стояла в углу, скрестив руки на груди.
– Если кто-то уронит бомбу, станет хуже, – сказала Прия.
– Никто не собирается ее ронять, – заверила я ее, чувствуя, как ускоряется пульс.
– Пусть ее переносят несколько человек, – предложила Саша. – Просто для надежности.
– Хорошо. – Я кивнула. – Итак… кто ее понесет?
Повисла тишина. Никто не хотел касаться этой штуковины, не говоря уже о том, чтобы поднимать ее. Никто не хотел выяснять, каково это – когда у тебя в руках взрывается бомба. Никто не хотел выяснять, правда ли, что ты не успеешь ничего почувствовать, когда тебя разорвет на части, – или ты все же успеешь ощутить пронзительную, оглушительную боль, сгорая заживо.
– Я помогу ее нести, – поднял руку Диего.
– И я тоже, – вставил Робби. Он быстро шагнул к бомбе – словно желая доказать, что он смелее Диего.
– Погодите минуту. – Я посмотрела на окна, расположенные у самого потолка, и подошла к камину.
– А почему бы нам не попробовать поставить бомбу на возвышение, чтобы она оказалась в верхней части камина. Тогда есть шанс, что взрыв снесет часть стены, которая находится над землей, а может, и дым будет выходить.
– Камин настолько высокий? – спросила Прия. – Она подошла к камину и опустилась на колени, чтобы заглянуть внутрь. – И правда… – Потеряв равновесие, она пошатнулась.
Я схватила ее за плечи, помогая удержаться на ногах.
– Ты в порядке? – На лице Диего промелькнуло беспокойство, и он подошел ко мне, чтобы посмотреть на Прию поближе.
– Все нормально. – Она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Ее рука дрожала. Взгляд был туманным.
– Прия, может, тебе стоит поесть, – сказала я. И добавила, обращаясь к Диего: – У нее проблемы с уровнем сахара в крови.
