– Честно, – поддержал Диего. Остальные кивнули. Мы собрались у края стола, рядом с огромным зеркалом в медной раме, закрывавшим почти всю стену. Всем хотелось держаться как можно дальше от бомбы.
– Ладно, – объявила я. – Кто первый?
– Дамы вперед? – предложил Скотт, жестом предлагая Прии подойти.
Она подошла ко мне и, прикусив губу, принялась крутить в пальцах край рукава, пристально глядя на палочки.
– Давай, – сказала Саша. – Мы не можем торчать тут всю ночь.
Прия хмуро глянула на нее.
– Не стану врать… надеюсь, короткая достанется тебе. – Саша широко распахнула глаза. Прия переглянулась со мной.
– Жестоко, – прошептала я, едва заметно улыбнувшись ей.
– Она сама нарвалась, тебе не кажется? – Прия снова прикусила губу и подошла еще ближе. – Слушай… мне жаль, что все так вышло. Я просто хочу, чтобы ты узнала все это до того… до того, как все закончится. – Ее голос сорвался, и она, подавившись последней фразой, крепко меня обняла.
Я обняла ее в ответ свободной рукой. Другой я крепко сжимала палочки, которые оказались между нами. В моей груди облегчение смешивалось со страхом, и я изо всех сил пыталась сдержать слезы. Может, я наконец снова обрела лучшую подругу. Но уже в следующее мгновение я могу снова ее потерять.
– И ты меня прости, – прошептала я ей в ухо. – Люблю тебя – навсегда.
– Люблю тебя навсегда. – Она отстранилась, держа в руках соломинку – длинную. Прия улыбнулась мне, не разжимая губ, и отошла.
– Кто следующий? – спросила я. Теперь у меня один шанс из пяти остаться с короткой соломинкой.
Саша не стала медлить.
– Давай покончим с этим, – пробормотала она себе под нос. Пристально рассмотрев пучок палочек, она вытянула ту, которая была ближе всего к ней. Длинная. У меня перехватило горло. Один к четырем. Саша с облегчением закрыла глаза и отошла, явно не испытывая ни малейшего сочувствия к оставшимся – даже к своему лучшему другу Робби, который, прищурившись, наблюдал за ней.
Он подошел ко мне. На его рубашке виднелись пятна пота, и мое сердце забилось быстрее. Боже. Если бы любовь можно было включать и выключать так же просто, как лампочку. Несмотря на свой эгоизм, именно Робби помог мне пережить один из самых тяжелых периодов в моей жизни, именно благодаря ему я чувствовала себя любимой и защищенной. А вдруг он вытащит короткую соломинку? Мне показалось, будто мне не хватает воздуха, хотя на самом деле я дышала как обычно. Но он медлил. Вместо этого он с болью на лице посмотрел на меня, а потом на Диего.
– Это правда?
– А какая разница? Серьезно, какая?
– Что это значит?
– Ты знаешь, что это значит. Ты знаешь, что наши пути расходятся. Ты отправишься в Джорджию, чтобы играть в бейсбол. А я, если выберусь отсюда живой, – я помахала палочками у него перед носом, – лучше позабочусь о своих мечтах.
– Но… – Он стиснул зубы, а потом издал глухой рык. – Я знаю, знаю, что ты так и сделаешь. Я никогда не пытался убедить тебя, что твои мечты менее важны, чем мои. Я просто… я думал, у нас есть время…
– Давай уже! – перебила его Саша.
– Замолкни! – огрызнулся Робби. Она недовольно сжала губы и скрестила руки на груди. – Я просто хотел, чтобы мы были вместе. Только об этом и думал. А теперь, быть может, мы умрем, так и не совершив ничего… а я вел себя как последний козел.
Да, именно. Но, по крайней мере, сейчас он это понял. Все могло закончиться в одно мгновение. Жизнь не давала нам никаких гарантий. Мы оба посмотрели на бамбуковые палочки. Нам нужно покончить с этим. Он должен выбрать.
– Давай лучше не затягивать.
Он кивнул и громко сглотнул. Наконец, он выбрал соломинку и вытащил ее из пучка. Длинная.
– О, слава богу, – выдохнула я. Но оставалось еще три соломинки. Диего, Скотт… и я.
Диего подошел следующим. Когда он встретился со мной взглядом, между нами повисли миллионы вопросов. Когда он вытаскивал палочку, его пальцы коснулись моего сжатого кулака и по руке пробежали мурашки. Неотрывно глядя мне в глаза, он выбрал палочку. Он был в безопасности. Бросив на меня последний взгляд, он отошел, крутя палочку между пальцами.
Осталось две.
Пятьдесят на пятьдесят, что умереть предстоит мне.
Дрожь пробежала по моему телу, хотя я пыталась сохранить невозмутимость. Я не могла запаниковать. Не сейчас. Но руки заметно тряслись, а по щеке скатилась одинокая слеза. Прия всхлипнула.
Робби сжал рукой затылок.
– Знаешь что? Это была неудачная идея.
– Может, это будет Скотт, – сказала Саша.
– Будешь на это надеяться? – крикнул Робби.
Саша показала на меня:
– Она сама приняла на себя этот риск. Мы могли бы убить Скотта двадцать минут назад. Мы могли бы уже выйти из этой двери, уже были бы на пути домой. Но она хотела сделать все благородно…
– Я хотела, чтобы у всех был шанс выжить, – перебила ее я. – Чтобы мы все выбрались отсюда.
– Мы все еще можем это сделать! – воскликнул Робби. – Вся эта затея с соломинками – совершенно дурацкая.
– Ты просто запаниковал, – сказала Саша, – потому что теперь твоя девушка в опасности. Бывшая девушка. Не важно. По-честному – так по-честному. Нам нужно довести это до конца.
– Да ты издеваешься! – закричал на нее Робби. Пока они спорили, мы со Скоттом глядели друг на друга. Он прижал руку к животу – к месту, куда его пнула Саша. В его глазах клубились печаль и страх.
– По-честному – так по-честному, – повторила я, слыша, как дрожит мой голос. Я опустилась на колени рядом с ним – под подошвами захрустело битое стекло.
Мы глядели на две палочки. Потом он понизил голос до шепота – такого тихого, что слышать его могла только я.
– Я не хочу, чтобы короткая досталась мне. Но я уверен, мне будет очень жаль, если она достанется тебе, Рыжая.
Я нервно усмехнулась.
– Взаимно.
– Ладно. – Он выбрал одну из двух оставшихся соломинок. – Поехали.
18 дней назад
Выпускной класс, январь
Возвращаясь из школы, я увидела, что, сидя на крыльце, меня ждет мама, и это было странно: она ненавидела находиться на улице и вздрагивала от малейшего шума. Обычно она целый день редактировала чью-нибудь рукопись, сидя на кухне, среди разбросанных по столу бумаг и заметок, не отводя взгляда от ноутбука, не позволяя себя отвлекать никому, кроме Варежки, который практически поселился у нее на коленях. Я проехала по подъездной дорожке к дому, а затем сошла с велосипеда и повела его в гараж.
– Эмбер, подойди-ка, – окликнула меня мама, когда я сняла шлем и повесила его на руль.
