– Разве в этом доме у нас есть секреты друг от друга, Элли?
– Н-нет, – потрясла я головой. «Нет секретов».
Ты перевернул стопку бумаг, и я увидела здание с колоннами и схему территории Колумбийского университета. Ты побывал в моей комнате.
– Тогда что это такое?
– Просто информация об университете.
– Этот университет находится далеко отсюда.
– Я… я знаю. Просто я увидела листовку. Там хорошая программа, и я решила сохранить информацию. Я… я не собираюсь туда поступать.
Это была ложь.
– То есть ты распечатала около пятидесяти страниц просто ради забавы? – Ты начал вставать. – Ты держишь меня за идиота?
Крышка зажигалки открывается и закрывается.
– Нет, я просто распечатала информацию. – Он кивнул, делая вид, что верит мне. – Это хорошо. Потому что ты никуда не уедешь из этого дома. Элли, твое место здесь, вместе со мной и с мамой.
– Я это знаю.
– Хорошо.
Ты взял зажигалку и сжег листы бумаги. Я развернулась и пошла наверх.
36
Август,
тем же вечером отец сказал мне, что, если я нарушу обещания и попытаюсь уехать, маме будет очень одиноко.
– Что же только будет с ней? – сказал он.
Щелк, зажигалка открылась, щелк, закрылась Взгляд устремлен за окно. Угроза.
Я кивнула. Меня словно высушили досуха, выжали весь энтузиазм. И все мечты.
На следующий день после уроков я сорвала листовку с дверцы шкафчика и направилась к урне, чтобы выбросить ее. Я так устала чего-то хотеть и не хотеть, устала от американских горок своего эмоционального состояния, устала от того, что все казалось далеким и недоступным.
Возможно, пора было перестать пытаться, как сделала мама.
Меня трясло, но я все-таки ее выбросила. Должно быть, а я еще долго стояла около урны, после того как прозвенел звонок. Когда я подняла голову, коридоры были пусты, и только ты стоял и смотрел на меня своими глазами-блюдечками. В них не было осуждения. Я опустила руку, вдруг ощутив стыд.
Такие девочки, как я, не должны мечтать о чем-то большом. Они все равно остаются в своих домах, переполненных тайнами, и там же умирают.
Я отвернулась и направилась к выходу. Всю ночь я вела бой со своими мыслями, с переменным успехом боролась с идеей поехать в Нью-Йорк, в Колумбию, где ждут аудитории, профессора и красивые двери из мореного дуба. Университет, казалось, находился на расстоянии сотен световых лет от моего таунхауса на Сансет-стрит.
На следующий день я исступленно волочила ноги к своему шкафчику. Я с трудом заметила, как оттуда выпал сложенный вдвое листок. Он упал на пол, приземлившись на мысок моего кеда. Сузив глаза, я нагнулась, подобрала его и развернула. Глянцевая бумага. В моих руках оказалась мечта. В правом нижнем углу знакомым почерком было написано: «Крайний срок для подачи документов – через три месяца. Помни, для нас открыты все двери».
Ты не подписался. Но я знала, чьих это рук дело. Твой почерк остался таким же, как в четвертом классе, что было особенно удивительно, потому что нарисованные тобой работы были достойны лучших галерей. Я осмотрелась, но не увидела тебя в коридоре. В спешке я стала искать в шкафчике скотч. Я затаила свое лихорадочное дыхание. Когда я его отыскала, я закусила губу и оторвала кусочек ленты. Как и раньше, листовка идеально смотрелась на дверце шкафчика. Да, она прекрасно туда вписывалась. Я снова провела пальцами по буквам и улыбнулась.
Я снова распечатала листы с информацией в школьной библиотеке. Я спрятала их в шкафу.
37
Мама,
ты возвращалась с работы все позже и позже. Отец устроился на работу на лесопилку и теперь тоже работал допоздна. Но все равно были вечера, когда ты приходила после него. Не знаю, зачем ты так рисковала, ведь от этого отец бил тебя еще сильнее. Он злился от того, что тебе приходилось так много работать. Я не обращала внимания, как ты тихо стонала от боли или включала душ поздно ночью, чтобы было не слышно, как ты плачешь.
Я вела себя так не потому, что мне было все равно, а потому, что ты сделала свой выбор. Я отказывалась делать такой же. Я абстрагировалась от этого мира с помощью слов. Писала эссе для мисс Хупер. Писала, переписывала и выбрасывала эссе для Колумбии. Я продолжала писать про сломанные вещи, тайны, грустные события, но строчки не складывались в историю. Это было не то, о чем мне хотелось рассказать.
Я писала в темноте, пока ты дрожала в душе.
Я ходила на цыпочках по собственному дому и получала ремня всякий раз, когда отец выпивал слишком много виски и не находил причин не прибегать к насилию. Но мои синяки проходили.
Чернила же останутся на бумаге.
Я писала даже тогда, когда натягивала на уши подушку, чтобы не слышать твоего плача.
Я растворялась в строчках и жила в них, и так я могла притворяться, что Сансет-стрит вовсе не существует.
38
Август,
– Я сказал им!
Ты бежал ко мне, когда я сидела на островке зеленой травы за школой. Тут никого не было, и я наслаждалась жарой и тишиной. Я подняла руку, чтобы солнце не светило в глаза, и увидела тебя, улыбающегося и восторженного. Каким образом в мире находится достаточно места, чтобы вместить эти огромные глаза и улыбку? Я не могла не улыбнуться в ответ, хотя и не понимала, о чем ты говоришь.
Потом до меня дошло. Ты сказал им, что хочешь пойти на художественный факультет.
Ты был полон энергии, подобен взрыву света и цвета, головокружительному и не переводящему дыхания восторгу.
Я встала.
– Да. Ладно.
– Да! Ладно! – ответил ты под стать моему стаккато.
Я неловко подняла руку, чтобы дать тебе пять, но ты не обратил на мой жест никакого внимания, подошел и обнял меня. Я резко вдохнула, испытывая легкую неуверенность. Но ты был теплым, от тебя исходила энергия, которую едва могло уместить все Северное полушарие, не говоря уже о твоем теле. Это было самое большое объятие в мире, и оно было моим. Я улыбнулась в твою мягкую хлопковую футболку, вдохнула запах стирального порошка и масляной краски.
Я не задумывалась о том, что мы стоим так близко друг к другу, пока не услышала, что ты перестал дышать.
Мои руки лежали у тебя на шее, а твои – у меня на талии. Наши тела были почти вплотную прижаты друг к другу. Когда они успели так сплестись? Кто превратил наше объятие в нечто новое, искрящее электричеством?
Пока я задавалась этими вопросами, ты опустил голову и легонько дотронулся своим носом до моего. Я почувствовала твое горячее дыхание на моем лице. Ты сглотнул. Облизал губы. Твое дыхание сбилось.
