Так повторялось снова и снова, прячась в деревья, дриады внезапно появлялись, и с каждым разом Якоб оказывался всё ближе к той, что хлестнула его своим прутиком. Когда же их ладони встретились, цепочка хоровода распалась, а шалуньи-танцовщицы разбрелись кто куда, оставляя сестру наедине с её знакомым.
Лесная нимфа смотрела с любопытством, и Якоб не мог отвести от неё взгляд. И чем дольше так продолжалось, тем громче звучали отголоски его несбывшихся надежд. Изумрудные глаза мифического создания высвечивали все горькие тайны человека. И тут улыбка вдруг сошла с её губ, а милое личико сжалось, словно она собралась расплакаться.
– Теперь ты всё знаешь, – вздохнул он. – Но не печалься обо мне. Я сам выбрал такую судьбу – искать счастье для других.
Не говоря ни слова, красавица поднялась на цыпочки и неловко поцеловала профессора в нос. Пуп отшатнулся, отчаянно покраснел и, схватив что-то в воздухе, прижал кулак к груди.
– Ты поймал моё имя, – прошелестел тихий, лиственный голосок. – Можешь взглянуть.
Якоб осторожно разжал пальцы.
– «Мелия», – прочитал вслух.
Имя пёстрой бабочкой выпорхнуло из ладони и унеслось в чащу.
– А теперь моя очередь! – она радостно подскочила, ловя что-то рядом с его ухом. – «Тру-же-ник Я-коб», – произнесла по складам. – Какое странное имя! – выпустила из кулачка мохнатого шмеля.
– Что же тут странного, – Пуп пожал плечами. – Все люди трудятся.
– А я ничего не делаю, – она беззаботно улыбнулась. – Просто живу.
– Ты питаешься чужими молитвами, – он вздохнул. – Вот среди людей тебе бы пришлось туго.
– Туго? – нимфа состроила забавную гримаску. – Что такое «туго»?
– Жила бы при стеснённых обстоятельствах.
– Моя ольха сжалась бы? – она подняла густые брови.
– Не ольха, а пояс на талии, – Якоб окинул взглядом её ладную фигурку. – Хоть у вас и сказочный лес, но пособие по безработице вряд ли выдают.
– Пособие по безработице? – захихикала она. – Это что – учебник, как не работать?
Вокруг кудрявой головки нимфы порхало множество разноцветных бабочек, но ловить их профессору было неловко. Любопытная красавица, напротив, делала это обеими руками – ей не терпелось узнать, что о ней думает человек.
– А зачем тебе мои сёстры? – в лиственном голоске пробежал ветерок. – Мне показалось, я понравилась тебе больше всех!
Он поспешил её успокоить:
– Я изучаю волшебный мир, и мне интересно всё, что касается его обитателей. Например, часто ли вы танцуете вот так, все вместе?
– Ах, ты об этом, – Мелия с силой подбросила мотылька вверх. – Мы танцуем или играем вместе, когда не путешествуем с деревом.
– Путешествуете с деревом? – удивился Пуп. – Но ведь дерево стоит на одном месте!
Слова нового друга развеселили нимфу.
– Какой же ты глупенький, Якоб-труженик, – она прикрыла рот фисташковой ладошкой. – Дерево может путешествовать, но делает это не корнями и стволом, а листвой. Отпуская листья с ветром, смотрит на мир их глазами.
– И ты тоже смотришь? – ему отчего-то пришли на память те, так похожие на человеческие глаза, что он часто замечал на струганных досках.
– Да, и я тоже.
– Так значит, срубая дерево, человек убивает… – начал он упавшим голосом, но не договорил.
Мелия некоторое время изучала его лицо.
– Ты же никого не убивал, – сказала она. – Зачем на себя наговаривать?
Якоб вздохнул:
– Чтобы знать людей, надо жить не в легендах и мифах. Но ты права, я не срубил ни одного дерева, и меня называли за это и лентяем и тюфяком, – он насупился. – Но я такой, какой есть, и точка!
– И точка, – повторила она. – А это что?
– И конец. Да, люди рубят лес, но каждый должен посадить хотя бы одно дерево. Впрочем, не всем близка такая точка зрения.
– Точка зрения, – Мелия нахмурилась. – Это что, конец зрения?
– Нет, – Якоб вздохнул. – Просто мы так говорим.
– Как у вас всё запутано! – она принялась махать прутиком.
Пуп поглядел на завитки её локонов и, не удержавшись, поймал бабочку, порхавшую рядом. Нимфа не обратила внимания, продолжая чертить что-то в воздухе.
– «Летать, как мой друг», – прочитал он. – Ты хочешь путешествовать без помощи листьев?
Мелия улыбнулась, хотя её лицо было задумчивым.
– Да, когда услышала, как поёт твоя крылатая лодка. Ольха не умеет так звучать, – сказала, глядя куда-то вдаль. – Но сёстры запрещают мне покидать рощу.
Пупа посетила новая мысль, но она уже зажала её в своём фисташковом кулачке.
– У дриад в мире есть другие сёстры? – захлопала ресницами.
– Да, океаниды, наяды, нереиды, они живут в морях и реках, – он наблюдал, как забавно меняется выражение её лица. – А орестиады и агростины – в горах. Мы можем навестить их всех, только прикажи!
– Прикажи? – она взглянула с недоумением. – А что это? Я не умею приказывать…
– Не умеешь? Значит мы с тобой похожи! – обрадовался Якоб. – Так что, летим?
Мелия огляделась, не слышат ли деревья их разговор, не позовут ли сестёр.
– Моя лодка очень быстрая, оглянуться не успеешь, как мы вернёмся, – он говорил горячо. – Ты увидишь мир своими глазами, а не листьями этой старой ольхи!
– Не говори о ней так, – дриада нахмурилась. – Моей ольхе столько же лет, сколько и мне.
– Ну, нет… – Пуп невольно рассмеялся.
Но смеялся он не над ольхой и не над забавным выражением лица подружки. Вот так ненароком его самая большая беда рассеялась. Можно было навсегда забыть о своём возрасте, ведь этой доброй, жизнерадостной красавице, судя по дереву, было не меньше ста лет.
Мелия хлестнула его прутиком и некоторое время смотрела исподлобья, но вскоре веселье друга заразило и её, и они вдвоём опустились в траву, которая гнулась и звенела вместе с ними.
Гондола легко оторвалась от земли, словно нимфа своей детскостью делала её ещё более невесомой и быстрой. Роща скрылась за серебристыми облачками, и они понеслись в открытый океан, туда, где водили хороводы жительницы вод.
Морские девы в жизни не видели дриад и даже не подозревали, что на суше у них есть сёстры. И Пуп, стоя в сторонке, смотрел, как красавицы обмениваются своими чудесными, мерцающими знаками, передавая их из рук в руки. В тот миг он чувствовал себя чуть ли не божественной силой, соединяющей далёкие сердца.
Хозяйки оказались очень радушными и гостеприимными. Тут же, прямо посреди океана, были накрыты столы, и все эти девы с зелёными, фиолетовыми и синими волосами, так похожие голосами на русалок, пели и танцевали под звучание волн, увлекая их за собой. И Якоб испытал несколько неповторимых, незабываемых мгновений, когда нереиды закружили его в ураганном вихре. В этом танце жило всё неистовство океана, с гибкостью и несокрушимостью волн. Что говорить, вода и земля – совершенно разные существа, разная музыка!
