Колокольчик в прихожей мелодично тренькнул, и Квинта, дежурившая по дому, потому что была пятница, открыла дверь. Она замерла от неожиданности, когда на пороге тоже оказался Пятница.
– Вот, зашёл попрощаться, – матрос не сводил с неё глаз.
– А Кварты нет дома, – Квинта вдохнула глубже.
– Знаю, – гость тоже был смущён. – Я подождал, пока ваша сестрица уйдёт.
– А разве вы не с ней хотели проститься? – она сосчитала синие полоски в треугольнике белоснежной матроски.
– Проститься – с ней, – Пятница открыл розу, которую прятал за спиной. – А поздороваться – с вами.
– Старшие все по делам, младшие в школе, – Квинта побежала за вазочкой. – Я – главная на мостике.
Он отсалютовал ей вслед, как командиру корабля.
– А у вас какое-то важное дело? – девушка справилась с волнением. – Вы забыли рассказать что-то про брата?
– Нет, но дело безотлагательное, – матрос снял бескозырку. – Сказать по правде, важнее дел у меня не было. Разве когда принимали в экипаж корабля.
– И что за дело? – в её голосе стала появляться фамильная ирония. – Хотите, чтобы мы с сестрицами а капелла потопили вражеский эсминец?
Пятница молчал.
– Кофе? – предложила она.
– Нет. Я долго собирался силами, и если вы уйдёте на кухню, боюсь, уже не решусь…
– А с каких пор покорители морей стали такими нерешительными? – девушка усмехнулась. – Вы же каждый день воюете со стихией.
– Да, но стихия, с которой я воюю сейчас, гм… – матрос потупил взор, – гораздо мятежнее.
– Ой, какое красивое слово вы подобрали, – Квинта начала игру. – А я и не знала, что вы поэт!
– Прошу вас, не смейтесь, – загорелые щёки моряка потемнели. – Мне, честное слово, непросто сейчас это говорить.
– Сто чертей, – она сделала серьёзную мину, – я и не думала смеяться. Итак, что вы так долго готовились сказать?
– Вообще-то, кофе не помешает.
– Вот это настоящая отвага!
Пятница кашлянул и, протерев бескозыркой лицо и шею, направился за хозяйкой на кухню.
– Наверно, вам долго пришлось прятаться в розах, – заметила Квинта, насыпая кофе в турку. – Кварта сегодня ушла позже всех. Но вас, моряков, ведь учат терпению. Сколько вы сидите в бочке на мачте – пока земля не покажется?
– Признаюсь, сидеть в ваших розах куда приятнее, – он вздохнул. – Жаль только…
– Что? – она навострила ушко.
– Что я сидел в этих розах один.
– Ого, – Квинта сдула прядку со щеки, – а вы не такой застенчивый, как мне поначалу показалось.
Пятница покраснел ещё больше:
– Это камуфляж, и если вы меня сейчас не поддержите, я и правда могу сдрейфить.
– Неужели?
– Увы! Мужчины только с виду сильные, а на самом деле всё наоборот.
– Что наоборот? – она зажгла огонь.
– Всё в мире наоборот. Сильное всегда терпит поражение, а слабое побеждает. Вот возьмите, к примеру, маленький нежный росток. Ведь он сквозь камни пробьётся, а всё равно дойдёт до цели, раскроется цветком или станет высоким деревом. А грозные скалы, наоборот, дают трещины и раскалываются, а потом и вовсе перетираются в песок.
– Так вы, Пятница, не только поэт, но и философ, – девушка повернулась к моряку. – И что же, вы хотите сказать, что я сильнее вас?
– В некотором смысле, – он опустился на табурет. – Но главное, чтобы у нас с вами всё было гармонично, как в вашей семье. Где вы сильнее – я слабей, а там, где вы слабее, я сильней. Тогда получится крепкий, долговременный союз!
Высказав, что хотел, хоть и окольно, юноша облегчённо вздохнул. А Квинта задумалась, пока не услышала шипение убегающего кофе.
– Ой, что-то я ничегошеньки не поняла! Кто слабей, кто сильней, совсем не ясно, – улыбнулась медной турке.
Пятница поднял лицо, умиротворение с которого тотчас смыла эта неожиданная волна.
– Но как же не ясно? – воскликнул поражённо. – Разве вы не поняли?
– А что же я должна была понять? – не снимая кофе с огня, она намочила тряпку под рукомойником. – Гармония в моей семье спорная, особенно когда звучат сёстры постарше, а какой союз вы имели в виду, одному Посейдону известно.
Юноша издал неопределённый звук.
– Может, вы хотите, чтобы я устроилась к вам на корабль коком? – продолжила Квинта. – Это будет деловой союз. Или вы хотите петь со мной дуэтом? Тогда – творческий.
На гранитном подбородке матроса появилась глубокая ямочка, а бескозырка, которую он стиснул в широких ладонях, пустила сок.
– А может, вы хотели, чтобы мы с вами стали служебным словом, – Квинта метнула в моряка горячий взгляд, – соединяющим части предложения? Это тоже союз.
– Боже упаси, – он встал с табурета. – У меня такого и в мыслях не было!
– А как я узнаю, было или не было, – продолжала безжалостная красавица, – ведь вы ничего определённого так и не сказали.
– Но мне показалось, что я… гм, ясно выразился, – Пятница всё не находил в себе сил признаться напрямую, и это Квинту очевидно забавляло.
– Есть ещё тайные союзы, – сообщила она нарочито прохладным тоном, – но не те, которые могли прийти вам на ум, пока вы в кругосветном плавании. А когда люди в плащах и масках читают древние книги, а потом ходят по кругу с зажженными факелами.
– Но, – попытался оправдаться юноша, то присаживаясь, то снова вставая, – я имел в виду совсем не это!
– Также есть союз никеля и меди, – вела лекцию Квинта, не обращая внимания на его отчаяние, – это один из самых прочных союзов! Они, никель с медью, друг друга дополняют по выверенной формуле. А то, что иной раз могут потерять в цене, так ничто в этом мире не постоянно, ведь так?
– Так, – согласился Пятница, тяжко вздыхая и натягивая бескозырку на голову.
– Куда это вы собрались? – также холодно спросила она. – Вы ещё не пили кофе.
Матрос стянул бескозырку и опустился обратно на табурет. Выражение на его лице было таким подавленным, что Квинта невольно улыбнулась. И хотя взгляд юноши отрешённо блуждал по полу, лучики света, отражённые от стен, дотянулись до его глаз. И тут же в них загорелось с новой силой, и он встал, решительно направившись к красавице, которая, несмотря на загар, заметно побледнела.
– Неужели я должен всё вам говорить? – спросил он в чрезвычайном волнении. – Неужели вы сами ничего не видите?!
– А что я должна видеть? – Квинта продолжала играть, хотя знала, что перешла все границы, и юноша не заслуживает такого отношения.
– Неужели вы, правда, не видите?! – снова произнёс Пятница с ещё большим отчаянием.
