– Прошу вас, Роза, не говорите так о дяде, – попросил Ричард.
– Да, маман, – поддержала его Елена. – Если бы не папа, вы бы не знали латыни.
Октавиан засобирался, сославшись на то, что его ждут.
– Так кто же она, эта таинственная Айода, – поинтересовалась Роза на прощание. – Ваша муза, скрипка или талант?
– И то и другое, – ответил он.
Наутро к артистам в каюту пожаловала делегация корабельных рестораторов с трёхпалубным тортом. Они умоляли не показывать больше «Живую Сказку», потому что большинство продуктов скоропортящиеся, и заведение может разориться.
Половину следующего дня Октавиан раздавал автографы, когда же, наконец, ему удалось окунуться в бассейн, кто-то воскликнул:
– Смотрите, смотрите, радуга!
И все стали смотреть на небо, а потом столпились вокруг бассейна, потому что радуга одним своим концом повисала над головами купальщиков.
Октавиан тут же вылез из воды и с головой завернулся в махровую простыню, а разноцветное сияние исчезло. Он ещё долго стоял на корме, вглядываясь в небо и представляя, что происходит сейчас там – на другом конце волшебной дуги. Щёки пылали, и странный жар прошёл только под вечер, когда солнце коснулось воды.
На третьи сутки путешествия старушка Роза прислала приглашение к обеду. Она надеялась, что Октавиан представит свою спутницу, но Айода осталась в каюте, сославшись на морскую болезнь.
Обедали той же компанией, только без Ричарда. Накануне его забрал военный катер – где-то неподалёку назревал морской конфликт.
Клуб-ресторан был декорирован темами древних царств. Сцену украшали античные колонны из папье-маше, на столах лежали салфетки в виде египетских пергаментов. В этот вечер разговор зашёл об инциденте во «Вкусном Одеоне», столь полюбившемся газетчикам.
– Тёмная история, – сказала Елена. – Сначала ходили слухи, что вас растерзала фонола-каннибал, а потом, что один из ваших клиентов поужинал роялем.
– Исключительный рекламный ход! – её жених говорил с набитым ртом. – Музыка столь аппетитная, что клиенты готовы съесть что угодно!
– Увы, всё это правда, – Октавиан освободил салфетку от клипсы-скарабея. – Я поначалу тоже не поверил глазам, а потом отнёсся с интересом, как ко всему, что вижу впервые.
– Ну да, конечно, – снисходительно усмехнулся Альфред.
– И вы ни капельки не испугались? – удивилась Елена.
– Littera scripta manet, – Роза, расправившись с маринованными каракатицами, вступила в беседу: после «Живой Сказки» она перестала соблюдать какую-либо диету. – Вы так говорите, будто всё это и вправду случилось! А здравый смысл подсказывает, что подобное могли сочинить только в газете, которой грозит разорение. Кстати, моё колено до сих пор не болит, и я бы записала…
Её слова заглушил голос помощника капитана, поднявшегося к микрофону:
– Дамы и господа, – моряк говорил торжественным тоном, – на «Протее» случилось новое чудо – у нас в гостях всемирно известный иллюзионист Иеронимус Ногус! Прямо с неба!
И, словно в подтверждение этих слов, из фойе клуба донёсся раскатистый бас артиста.
– У дирижабля остановился двигатель, – гремел бас. – Ваше судно попалось очень кстати!
Витражные двери распахнулись, и в зал, в компании капитана судна, вошёл маг Ногус.
– Такое с моим дирижаблем впервые, – он остановился в проходе, глядя по сторонам, словно уловив какой-то сигнал.
Пассажиры лайнера, узнав мировую знаменитость, зашептались, оркестр грянул туш.
– Ах, я с ним знакома, он душка! – старушка забыла про рецепт. – Nec plus ultra!
У стола столь же неожиданно возникла Айода, и Октавиан поднялся, чтобы представить спутницу. Но все продолжали смотреть на артиста, а тот – на Айоду.
Тут Роза призывно замахала веером, и он заспешил к их столу.
– Славно, что вы нас навестили, маэстро! – старушка выставила сухонькую ручку, но гость не обратил на её жест никакого внимания. Словно заворожённый, он вперил взгляд в девочку и более никого не замечал. Роза подержала ручку и, хмыкнув, прикрылась веером.
– Шеф-маэстро Октавиан и «волшебная Айода» любезно показали нам «Живую Сказку», – подоспел капитан. – Не откажитесь и вы побаловать ваших преданных поклонников!
– Остановился двигатель… – невпопад пробасил Ногус.
– Пардон? – моряк взглянул с недоумением.
– Очень кстати… – маг говорил не своим голосом.
– Ваше превосходительство? – снова позвал капитан.
Ногус, не глядя, сунул ему цилиндр и прикрыл глаза.
– Происходит впервые… – пропел дискантом. На его лице появилось выражение сладкой муки, ноздри раздулись, словно он вдыхал аромат чудесного цветка.
– Маэстро? – капитан передал цилиндр меньшему чину и тронул фокусника за рукав, но тот снова не отреагировал.
Пауза начала затягиваться, когда Ногус вдруг задрал подбородок и вытянул шею так, будто невидимый цветок вырос до размеров дерева. Медленно, с вожделением, он начал поводить носом из стороны в сторону, а Айода, стоя с другой стороны стола, тихонько похихикивала и извивалась, будто её щекотали. Вскоре к движениям головой циркач добавил пасы руками – он их плавно поднимал и опускал, будто делал дыхательную гимнастику. Эти манипуляции продолжались одну, вторую, третью минуту, и старушка Роза сложила веер, а по залу пробежал взволнованный шелест. Театральные прожектора вспыхнули, нацелились на белый фрак. Люди начали вставать с мест и подходить ближе, решив, что знаменитость уже показывает фокус. И те, кто этого ждали, правда, увидели нечто необычное.
Не прекращая движений головой и руками, Ногус задёргал правой ногой, и из брючины, издав звук лопнувшей струны, выскочил плоский золотистый овал. Сверкнув пупырчатой кожицей, овал стукнулся о ножку стола и померк. Все зашумели и стали окружать освещённый прожекторами пятачок.
– Боже, это же знаменитый музыкальный лимон! – раздался чей-то восторженный возглас. – Господа, мы его видим! Мы первые, кто его видит!
– Аплодисменты, дамы и господа! – торжественно объявил помощник капитана, обмахиваясь цилиндром мага.
Струна пискнула снова, и второй лимон выпал из рукава артиста.
Зрители стали аплодировать, а какая-то некрасивая женщина воскликнула:
– Музыкальный лимон! Боже, какое у нас необыкновенное, волшебное путешествие!
– «Волшебное»? – возмутился её супруг. – Но тогда где же музы?!
Но на него зашикали, и мужчина умолк. В зале установилась тишина, слышалось только отчаянное сопение иллюзиониста, производящего загадочные телодвижения.
Кто-то из зрителей осторожно поднял лимон и стал крутить в руках и потряс над ухом, затем понюхал и передал соседу, который сделал то же самое и передал другому, и все по очереди принялись трясти фрукт, как погремушку, и нюхать, и взвешивать на ладони.
