– Значит, республика на полпути обратно к королевству?
– Ага, на нём, – Медина спустила стройные ноги на пол. – Осталось законы переписать, так что жду не дождусь твоего представления.
– Пока всё идёт по плану, – он снял бабочку, распахивая ворот крахмальной сорочки.
– Тогда поведай, как собираешься учинить мой триумф, – она вытянула ножку, покрутила туфелькой, любуясь бриллиантовой пряжкой.
– Не учинить, а устроить.
– Не придирайся!
Ногус поглядел на ножку, потом на пряжку, вздохнул, вставая.
– У меня есть координаты одного волшебного амфитеатра, – прошёлся вдоль ковра, разглядывая замысловатый восточный орнамент.
– Театра? – Медина вытянула вторую ногу, откидываясь, как на трапеции.
– Одного… сердца с такой божественной музыкой, что все поверят, будто ты преображённая Королева-Соловей!
– Какая-какая? Преобнажённая? – игриво коснулась воротника.
– Пре-об-ражённая! – Ногус потряс растопыренной пятернёй перед своим лицом. – Та, что стала ещё лучше.
– Так, стоит записать, – она взяла со столика книжицу в кожаном переплёте. – Полюбуйся, это я! – продемонстрировала пантеру с золотой коронкой, вытисненную на обложке.
– Недурно, гм… но не похоже: у тебя хвоста нет и… короны.
Женщина хохотнула:
– Тут ты поможешь. А хвоста и не должно быть, потому что это моё… – поискала в книжице, – моё… «аль-тер э-го»! – прочитала по складам.
– Ого, какие ты теперь знаешь слова! – он разгладил бабочку на ладони. – Готовишься к новой роли?
– А как же, – Медина вытащила из переплёта золотой карандашик. – Так, давай ещё раз и помедленнее.
– А в музее опись имущества имеется? – Ногус посмотрел, как она старательно водит карандашиком.
– Это зачем?
Он отошёл к гобелену с изображением древней баталии.
– Ценности требуют бережного хранения, и… мне бы всё-таки хотелось взглянуть на принцессу.
Медина вскочила, как ошпаренная:
– Это зачем тебе на неё глядеть?
– Её некоторые способности нам бы не помешали.
Она подошла, сверля мужчину взглядом:
– Не помешали? Я-то знаю, кто она на самом деле! Она только прикидывается слабой и несчастной! Или ты решил, она тебе советы будет давать?
– И в мыслях не было! – Иеронимус с удивлением смотрел на свою недавнюю протеже.
– А как я узнаю, было или нет? – наступала Медина. – Я этим вашим пускостопом пользоваться не умею!
Он склонился, принялся ловить смуглую ручку:
– Я мчался через весь свет, ночами не спал, вёл переговоры, оплачивал счета, улаживал, устраивал – всё только ради тебя, ради нашей цели! Ты бы знала, скольких трудов стоило подготовить всё за такой короткий срок – сделать проект, собрать оркестр, найти органиста, настоящего кантора, смыслящего в алгебре, – покрыл ручку короткими, словно клевки, поцелуями. – И поверь, тут не только одно стремление помочь, но и огромное желание сделать тебя счастливой!
Красотка выдернула руку, но осталась на месте.
– Когда ты уехала, – мужчина ловил её взгляд, – я почувствовал себя странствующим рыцарем, который отправляется на поиски своей прекрасной дамы! Каждый день, пока я летел к твоему острову, я не переставал думать о тебе! Скажи, ты соскучилась хоть капельку? – спросил заискивающе.
Медина смотрела неподвижно, словно высчитывая длину аккуратных усиков.
– Ты говоришь не о том, Иероша! – в её голосе звучали ледяные нотки.
– Но как же, не о том? – крылья орлиного носа поднялись, словно тот собрался улететь с бледной, унылой физиономии и приземлиться на более загорелой и привлекательной. – Поверь, всё, что я делаю, я делаю ради…
– Своих плантаций, – она чиркнула карандашиком по воздуху.
– Нет, уверяю! – Ногус аккуратно встал на одно колено. – Ещё в Альпах я решил, что скажу тебе непременно… Вот представь человека, который стоит в чистом поле, собираясь прилечь отдохнуть, гм… или не собираясь отдыхать, неважно, и тут на него обрушивается бурный поток – вот так! Внезапно! Вдруг! И несёт и кружит с удивительной силой! Несёт и кружит, несёт и кружит! Этот поток не даёт возможности обернуться, посмотреть по сторонам, смазывает все картины в одно невообразимое пятно, заставляет забыть обо всём, сжимает в объятиях своих вихрей, вносит смятение в самое серд…
Красотка хлопнула книжицей по столику, и Иеронимус оборвал тираду, словно прогремел пистолетный выстрел. Дверь тут же приоткрылась, и в проёме появился шлем с перьями.
– Это я не тебе, олух! – опекунша махнула, и перья скрылись. – Кстати, буква «с» у нас до буквы «о» или после? – раскрыла свой требник.
– Какая… – мужчина смешался, – буква?!
– С-с-с, – бесстрастно повторила она. – До или после?
– Э-э… кажется, после.
– Ты уверен?
Маг прикрыл лоб дрожащей лапкой:
– Уверен.
– Сэ, сэ, сэ, – она поплевала на пальчики. – Так, «Савская царевна», ага! «с-концерт-тируйся», не, «скон-цен-три-руйся» на главном, Иероша!
Мужчина понуро поднялся, отряхнул брючину.
– Что именно тебя интересует?
– Твоя подготовка к учинению моего триумфа.
Он поглядел на золотой карандашик в ухоженных пальчиках, вздохнул.
– Амфитеатр возводят из готовых конструкций, – зашагал по комнате, глядя в пол. – Если Колизей Флавиев вмещал до семидесяти тысяч, сюда легко поместится весь твой остров.
– И как ты думаешь собрать столько народа? Я же по своему… – поискала на заложенной странице, – «о-блин-ку» не смогу загнать всех пинками.
– Это и не потребуется, – Ногус сунул бабочку в карман. – Я публично обещал показать людям рай!
– Только и всего?
– Твоих будущих подданных я приглашаю бесплатно! – сделал ударение на «я».
– Уже кое-что. Только как ты собрался это сделать, ты что, Господь Бог?
– Нет, но музыка, которая звучит в том волшебном сердце, куда ярче всего, что твои аборигены видели в своей серой жизни!
– Кто видели?
– Местные жители.
– Записать?
– Не стоит.
– Значит, ярче?
– Да.
– Железно ярче?
– Железно.
– Так-то лучше! А, кстати, где наш гений? – она царапнула коготками воздух, пародируя профессора Пупа, хватающего мысли. – Всё сидит в своём шкафу? Ты вообще взял его с собой?
– Нет, он в Альпах, – Ногус поморщился, пытаясь вспомнить, как они с профессором расстались, но не смог – в этом месте уселась жирная клякса. Несколько мгновений он стоял неподвижно, вперив взгляд в шерстяной померанец ковра, потом направился к саквояжу и тубусу, оставленным у входа.
