Тяжелее всего мне пришлось, когда я впервые потащила обоих мальчишек к доктору. Мы сидели в приемной, через десять минут врач должен был осмотреть Джуда, которому как раз исполнилось два месяца. Мне казалось, что я неплохо справляюсь: мы пришли вовремя, и никто не плакал. А потом Генри слез со стула и улегся на пол лицом вниз. Когда я спросила, зачем он это сделал, сын крикнул: «Я отдыхаю!» Я в тот момент кормила Джуда и, честно говоря, растерялась. Но поскольку Генри не скандалил и никто не жаловался, что приходится перешагивать через мальчика по пути в регистратуру, я предпочла оставить его в покое.
Прошло еще несколько минут, и Джуд решил, что достаточно побаловал маму хорошим поведением. Он принялся сучить ножками и хныкать (то ли газы одолели, то ли устал), а недавно приученный к горшку Генри не придумал ничего лучше, чем объявить, что хочет в туалет. В отделении был всего один туалет, и коляска туда не пролезала.
К такому я была не готова.
Когда стало ясно, что Генри не дотерпит до дома (он начал приплясывать от нетерпения), я поняла, что выбора у меня нет. Я вручила Джуда приятной пожилой даме, случайно оказавшейся рядом, и объяснила, что мне нужно отвести сына в туалет. Уверена, с Генри мне бы даже в голову не пришло отдать его незнакомке, пусть и всего на пару минут. Но в той ситуации поход в туалет со старшим сыном показался мне делом первостепенной важности. Иначе нам бы пришлось иметь дело с грязным протестом в приемной.
Как выяснилось, я не зря прислушалась к своей интуиции. Генри не просто хотел в туалет, он хотел сделать «большое дело». Восхитительно. Никогда в жизни я не разрывалась так, как в тот день. С одной стороны, мне нужно было держать Генри, чтобы он раньше времени не спрыгнул с унитаза, с другой – мне не давала покоя мысль, что мой несчастный младший сын может стать героем новостного выпуска о пропавших детях.
Наконец туалетная миссия завершилась, и я с большим облегчением обнаружила, что пожилая дама по-прежнему сидит в приемной с Джудом на руках. Малыш заливисто хохотал и, кажется, ничуть не возражал против незнакомой бабушки.
А незнакомая бабушка сообщила мне, что пока мы пропадали в туалете, кто-то пошел к доктору вместо нас. Так что нам пришлось отсидеть в приемной еще двадцать минут, в течение которых Генри гордо делился с окружающими своими познаниями о личной гигиене: «Нужно ручки с мылом мыть, чтоб вонючкой не прослыть!»
Я же одной рукой укачивала уставшего Джуда, а другой набирала мужу эсэмэс о том, что больше никогда не поведу его детей к врачу.
Иногда стресс удваивается
Когда у вас двое детей (или больше, но я даже боюсь это представить), поход куда-либо превращается в настоящую эпопею. Собрать сумку на день, выйти из дома и загрузиться в машину или в автобус с двумя куда сложнее, чем с одним, уж вы мне поверьте!
Я в полной мере осознала, что обстоятельства изменились, когда однажды утром проснулась, преисполненная родительского энтузиазма, и решила съездить с сыновьями на пляж. Генри тогда только исполнилось три года, Джуд подбирался к пятимесячной отметке.
Да, я собиралась ехать с ними на машине.
Одна.
Накануне я в очередной раз дошла до ручки и поняла, что просто не переживу еще один день в четырех стенах с плачущим младенцем и неукротимым трехлеткой, который носится по гостиной с криками «не поймаешь, не поймаешь!». И меня осенило: нужно выбраться из дома. И убраться от него куда подальше.
– Мальчики, мы едем на пляж! – объявила я.
Идея незапланированной поездки была удивительно… освежающей. Я приободрилась. Генри пришел в восторг, и я решила в кои-то веки примерить на себя роль Веселой мамы.
– Поехали на пляж! Прямо сейчас!
Вы только посмотрите, я не разучилась веселиться!
На часах было девять утра. Я сказала сыновьям, что мы соберем вещи и сразу поедем.
В машину мы сели только в 11:47.
С момента зарождения плана до погрузки в автомобиль прошло три часа. Не буду утомлять вас подробным описанием того, на что мы их потратили. Если у вас есть дети, вы и сами прекрасно понимаете, что нельзя просто взять и выйти из дома. А если у вас нет детей, поверьте на слово, что бывают дни, когда входная дверь становится недостижимой целью. Я же впервые ощутила, что два ребенка – это вдвое больше вещей и вдвое больше неожиданных проблем. За три часа я закинула в сумку несколько подгузников, две бутылочки, раз десять вытерла молочную отрыжку (всегда пожалуйста, Джуд) и совладала с истерикой на тему «Мне не нравится эта футболка, я не буду ее надевать!» в исполнении Генри. Впрочем, едва мы сели в машину, последовало продолжение. На сей раз поводом послужил солнечный отражатель с котиком, который мне пришлось убрать, а Генри не успел его погладить. Жизнь ужасно несправедлива к трехлеткам; кажется, все вокруг сговорились вам досаждать, даже котики на отражателях.
Итак, мы тронулись. Генри продолжал вопить с интервалами в две минуты, старательно перекрикивая орущего братца. «Почему мы туда едем?», «Мы заблудились?», «Включи навигатора Салли!» Хорошо еще, он забыл, как в прошлый раз я обозвала навигатора Салли «дурой»: та снова и снова предлагала повернуть налево, хотя никакого поворота там не было.
Когда мы добрались до побережья, я долго не могла отыскать парковочное место. У меня совсем вылетело из головы, что у нормальных людей сейчас каникулы. Мамы живут по своему календарю, без праздников и выходных, день сурка сменяется днем сурка, и так до бесконечности. В конце концов я кое-как втиснулась на стоянку и нервно оглядела забитый пляж.
Я взяла с собой бутерброды и всю дорогу представляла, как расстелю на песке плед и мы устроим пикник. Но Джуд только что заснул, и нам пришлось есть в машине. Мне было искренне жаль Генри: если бы мы приехали вдвоем, то обязательно посидели бы на пляже. А так мы уныло жевали сэндвичи и любовались морем через лобовое стекло.
Когда Джуд проснулся, мы все-таки направились в сторону берега. У меня был план. Мы пройдем с коляской по кромке прибоя, потом затолкаем все в машину и просто посидим на песке. Ведь я без труда справлюсь с двумя детьми?..
Мой план полетел в тартарары уже через пару минут.
Генри, еще недавно утверждавший, что не хочет в туалет, внезапно передумал. И в доказательство серьезности своих намерений исполнил такую джигу-дрыгу, что мы со всех ног рванули к туалетам. Там, несмотря на мое ворчание, он потрогал все, до чего дотянулся. Боюсь даже представить, что повидала на своем веку эта кабинка – и сколько бактерий с жадностью вцепились в его любопытные ручки. Мой мочевой пузырь тоже решил поучаствовать во всеобщем веселье; даже не пытайтесь вообразить, в какой позе я зависла над унитазом, если учесть, что коляска с Джудом мешала закрыть дверь в кабинку. Мы вымыли руки над раковиной, которая выглядела ненамного чище унитаза, и я подумала, не сдать ли нам по возвращении анализы на все возможные инфекции.
Джуд расхныкался, потому что проголодался.
