Теперь, когда Каре об этом сказали, она и сама видела, что это так и есть. Глыбы были расставлены попарно или группами, так, что казалось, будто люди, которые в жизни могли почти и не встречаться, вечно спорят друг с другом, или прогуливаются, или сидят за трапезой. А те, кто явно не вписывался ни в одну из насильно составленных групп, одиноко ждали вдоль стен, словно танцоры, которым не хватило пары.
– Вот бедняги! – сник Тафф. – Зачем же он с ними так-то?
– Он же чудовище, – сказал Лукас. – Он не знает, что такое сострадание. Иначе для чего ему было устраивать такое… – он запнулся, подбирая подходящее слово, – такое кладбище?
– Ошибаешься, – возразила Кара. – Настоящим чудовищам надо одного: жрать и убивать. Чудовище не стало бы так возиться, таская сюда все эти глыбы. Тут какой-никакой разум требуется. Мы, кажется, что-то недопонимаем.
У Кары было такое чувство, будто она собрала все части головоломки, но никак не может их сложить так, чтобы они собрались как надо. «Одно существо с бесчисленными голосами. Трупы, расставленные как игрушки. Защищать шкатулку. Не покидать замок…» Ответ был буквально на ладони. Если бы Кара могла сесть и спокойно поразмыслить хотя бы несколько минут, она бы точно сообразила…
В зал ввалился фаэникс.
«Некогда!» – подумала Кара.
Это была обновлённая версия, куда меньше прежнего. Жёлтые глаза горят в глазницах, кожа цвета ощипанной индейки… Фаэникс сделал несколько неуверенных шагов в их сторону, остановился и принялся давиться кашлем, пока не выхаркнул комок зелёной мокроты.
– Как это он ухитрился измениться снова? – удивился Лукас. – Мы же его не убивали!
– Он бился о стены, пока не убился, – сообразил Тафф. – Вот отчего вдруг сделалось так тихо.
– Но зачем ему это? – спросил Лукас.
– Затем что ему надо было вылупиться заново, чтобы сделаться поменьше и пройти в арку, – объяснил Тафф.
– А глаза светящиеся – чтобы видеть в темноте, – добавила Кара. – Разумно.
Она увидела, как фаэникс упал на пол и задрыгал лапами, пытаясь встать.
– Но отчего он выглядит таким больным?
– Может, он слабеет? – предположил Лукас, вскидывая лук. – Может, он способен воскреснуть только ограниченное число раз? Давайте проверим!
– Нет! – вскричал Тафф.
Но было поздно. Стрела Лукаса попала в цель. Фаэникс рухнул.
– Ты чего? – спросил Лукас.
– Ну ведь теперь, когда он дошёл сюда, ему нужно новое, более мощное тело! – воскликнул Тафф так, будто ничего очевиднее и быть не может. – Затем он и сделался таким хилым: как только эта версия сдохнет, он сможет вылупиться заново, куда более сильным! А ты сделал именно то, чего ему и было надо! Гляди!
Тело фаэникса стремительно менялось. Чешуйки покрыли его кожу и затем слились воедино, образовав новое яйцо, которое раздулось до огромных размеров, опрокинув множество красных гробниц и перекрыв единственный выход из зала.
Скорлупа раскололась, явив очередную версию фаэникса, свернувшуюся тугим клубком.
Монстр распрямился. Им показалось, что это заняло целую вечность: он всё разворачивался и разворачивался, и наконец его голова почти что упёрлась в купол. Вместо чешуи на нём оказалась бурая кожа, смахивающая на полузасохший ил, и глаз у него на голове тоже не было – только на концах десятков щупалец, направленных на детей. «На этот раз он хочет поймать нас наверняка», – подумала Кара. Раскинув две длинных конечности, фаэникс для равновесия упёрся когтистыми лапами в противоположные стенки зала и уставился на детей сверху вниз. А где-то среди щупалец, в сумке на животе, совершенно недосягаемая заманчиво маячила красная шкатулка.
Кара почувствовала, как дрожит прижавшийся к ней Тафф.
– Что будем делать? – спросил он, каменея от страха.
– Я его отвлеку, – бросил Лукас. – Ищите выход.
Он стремительно выпустил две стрелы, одну за другой. Они беззвучно воткнулись фаэниксу в грудь и ушли в тело, не причинив вреда.
Одно из щупалец обвилось вокруг ноги Лукаса и отшвырнуло его в другой конец зала, точно куклу.
– Лукас! – завопила Кара. Она кинулась было к нему, но фаэникс подался вперёд и преградил ей путь. Щупальце оплело её шею и сдавило. Кара попыталась вдохнуть – и не смогла.
«Ну пожалуйста! – мысленно взмолилась она, потянувшись разумом вовне. – Не надо так! Мы не хотим тебе зла!»
Но это было всё равно, что разговаривать на многолюдной улице: её голос терялся среди тысяч прочих голосов. Она просто не могла установить с фаэниксом связь, которая была необходима для её магии.
Зал вокруг начал растворяться в тумане. Тьма тянула к ней алчные руки…
– Не шевелись! – воскликнул Тафф, приставив свою рогатку прямо к щупальцу.
Он растянул тяжи
[3] на всю длину и выстрелил.
Кара упала на пол. Фаэникс взвыл от боли, вскинул сразу все свои щупальца и нечаянно проломил купол. Стекло и песок обрушились вниз. Обломок стекла величиной в человеческий рост летел прямо на Кару, – девочка успела откатиться вправо прежде, чем он разбился об пол. Мелкие осколки впились ей в затылок.
– Пошли! – вскричал Тафф, поднимая её на ноги. Фаэникс, пытаясь укрыться от внезапного «дождя», на время позабыл про них. «Он отвлёкся! – подумала Кара. – Это наш шанс!» Вот только бежать было некуда. Стены каменные, единственный выход по-прежнему загораживает гигантское тулово. «Может, мы сумеем забраться ему на спину, а оттуда на крышу? – рассуждала она. – Нет, не получится, особенно если Лукас ушибся…»
Кара затащила брата за пару, заточённую в красных глыбах: мужчина, которого смерть застигла, когда он собирался зевнуть, слушающий собеседника, который о чём-то распространялся.
«Что же делать? Что же делать?»
До них донёсся громкий скребущий звук, словно кто-то ворочал что-то тяжёлое. Кара рискнула выглянуть из своего укрытия и увидела, как фаэникс, обвивая щупальцами красные блоки, расставляет по местам те, что попадали.
– Что он делает? – шёпотом спросил Тафф.
– А-а! – воскликнула Кара, и страх оставил её. – Теперь поняла! Вот бедняга!
«Могла бы и раньше догадаться! – ругала она себя. – Но нет, я была слишком занята мыслями о гриме. О том, чего хотела я. А не это бедное создание».
Кара устроилась на полу, прислонившись спиной к красной глыбе, и закрыла глаза. Теперь она точно знала, что нужно этому существу. «Он так соскучился за все эти годы, проведённые в замке! Он расставил тут этих людей не во славу смерти. Ему просто одиноко и он мечтает ощутить вокруг разговоры, смех, жизнь… Мертвецы – его единственные товарищи».
