– Страниц-то поменьше, чем в нашем гримуаре, – заметила она.
– Всего шестнадцать, – ответила Кара. – Тафф пересчитал. И это был не «наш гримуар». У нас с тобой ничего общего нет.
– Ну, как скажешь, – отозвалась Грейс. – Колдовать-то собираешься?
– Не сработает же.
– Почему же? Можно ведь вырвать страницу из гримуара и тем не менее использовать её. Мы обе так делали.
– Будь всё так просто, это был бы единственный грим, который интересовал бы Риготт. Нет, «Вулькера» не заработает, пока не будет полностью восстановлена. А что? – Кара с подозрением взглянула на Грейс. – Ты не собираешься сотворить заклинание потихоньку от меня?
– Ну сколько раз тебе говорить? Я покончила с магией!
Грейс сердито подбоченилась.
– Иногда мне кажется, что ты мне просто не доверяешь! Серьёзно, Кара, ну что я тебе такого сделала?
Кара уже была готова ответить словами, которые девочкам совсем не к лицу, когда губы Грейс раздвинулись в улыбке.
– Да ты шутишь! – поняла Кара. – Очень смешно.
– Я так и подумала.
– В общем, эти страницы бесполезны в отрыве от остальных трёх гримов, – сказала Кара.
– Тогда почему же ты стараешься к ним не прикасаться?
– Потому что я их слышу! – ответила Кара.
Грейс подалась ближе – у неё разыгралось любопытство.
– Что, шептунья? – спросила она.
На какое-то время, пока они обсуждали непонятные механизмы магии, Кара ощутила почти что родство с Грейс, и их предыдущие взаимоотношения были позабыты. Но новый оборот, который приняла беседа, заставил Кару вспомнить о том, какая работа была поручена Грейс в Колодце Ведьм: нашёптывать на ухо тем, кто угодил в тенёта гримуара, подталкивать их творить зло…
«Не забывай, кто она такая!» – напомнила себе Кара и снова насторожилась.
– Нет, это не шептунья, – сказала она вслух. – Они не пытаются уговорить меня сотворить заклинание.
– А что же тогда ты слышишь?
– Даже не знаю. Что бы это ни было, такое впечатление, что оно где-то далеко-далеко. Словно я стою на горе и прислушиваюсь к тому, что происходит в долине.
– Возможно, станет лучше слышно, если ты и в самом деле дотронешься до страниц, – надоумила Грейс.
– Это не обычный гримуар. Я не знаю, что произойдёт, если взять его в руки.
– Да ты боишься!
Кара обернулась к Грейс.
– А ты и правда ничего не слышишь?
– Ничегошеньки. Но, с другой стороны, я давно не тренировалась.
Хотя Грейс избавилась от своего гримуара, Каре по-прежнему не верилось, что она в самом деле навсегда отреклась от магии. Если они собираются и дальше путешествовать вместе, нужно раз и навсегда положить конец сомнениям.
– На! – воскликнула Кара, подняв связку за узел. – Может, и ты услышишь, если окажешься достаточно близко.
И бросила страницы к ногам Грейс.
Девочка среагировала так, будто Кара швырнула в неё гремучую змею. Она отшатнулась и поползла назад, точно краб, волоча увечную ногу.
– Убери это от меня! – завопила она, размахивая руками в воздухе. – Если я снова почую магию, мне захочется сотворить заклинание, а потом ещё и ещё, и не успею я оглянуться, как снова окажусь в Колодце, и Безликие сделают меня такой же, как они!!!
– Прости, пожалуйста! – изменилась в лице Кара. Щёки у неё вспыхнули от стыда. – Мне не следовало так поступать. Я просто хотела точно знать, что ты мне не лжёшь.
Грейс подтянула коленки к груди и отвернулась. Она сотрясалась всем телом, словно в лихорадке.
– Ну и кто после этого жестокий? – тихо спросила она.
Кара не стала больше извиняться: она понимала, что словами сделанного всё равно не исправишь. Вместо этого девочка протянула руку, собираясь взять грим за узелок и убрать с глаз долой. Однако руки у неё тряслись, и она нечаянно коснулась страницы указательным пальцем.
И внезапно перестала быть собой.
Новый разум, в котором она сейчас пребывала, не ведал ничего, кроме пустоты и безысходности. Эта гнетущая тяжесть навалилась на Кару, и она отчаянно потянулась хоть за каким-то воспоминанием о любви, хоть за малюсеньким лучиком света, за который можно было бы ухватиться во тьме. Но доступа к своим собственным воспоминаниям Кара лишилась, а этот разум выглядел как чуждый безжизненный ландшафт, отродясь не встречавший никакого, даже самого будничного проявления доброты: ни подоткнутого одеяла, ни искренней улыбки, ни поцелуя на ночь…
«Без света… без надежды… без любви…»
Кара открыла глаза.
Всепоглощающая потребность в человеческом тепле охватила её. Как будто бы она тонула и вырвалась на поверхность, жадно хватая воздух ртом. Кара схватила первого человека, которого увидела – это была Грейс, – и крепко прижала к себе.
– Что… вообще… происходит?! – выдавила Грейс. Она вытянула руки по швам, как солдатик, задыхаясь в объятиях Кары.
Лукас и Тафф, разбуженные шумом и криками, с тревогой уставились на девочек. Грейс пыталась освободить руки и дать им понять, что сама не знает, что происходит, но объятия Кары были слишком крепкими – ей только и оставалось, что шевелить ладонями.
– Евангелина! – воскликнула Кара. Слёзы катились у неё из глаз. – Я почувствовала, каково ей было. Ужас какой! Она за всю свою жизнь не ведала ни единой секунды счастья! Никто никогда… никакой доброты… никакого сострадания… Она знала только ненависть и презрение, и… Я бы и секунды дольше не выдержала! Я как будто… задыхалась от тоски. Неудивительно, что она натворила всё то, что натворила.
Грейс сумела наконец выпростать одну руку и похлопала её по спине.
– Ну-ну! – протянула она. – Это всё… ужасно трагично. Но… мне бы подышать…
Кара внезапно сообразила, кого она обнимает, и поспешно отшатнулась.
– Извини, – сказала она, утирая слёзы кулаком.
Грейс отмахнулась от извинений: она была слишком смущена, чтобы отвечать. Она поднялась на ноги, опираясь на свою трость, и навалилась на неё всем весом.
– Это значит, что дух Евангелины заперт внутри «Вулькеры», – произнёс Тафф. – Как и говорил Минот.
– Да, – кивнула Кара. – Я в этом уверена.
Она обратила внимание, что звуки, исходящие от грима, стихли. Кара подержала ладонь над пачкой, словно проверяя, горяча ли сковородка, потом коснулась бумаги кончиком пальца.
Ничего не произошло.
– Что, она исчезла? – спросил Тафф.
– Не совсем, – ответила Кара. – Но пока что это всё, что она может мне показать. Она слаба. Это оттого, что у нас только один грим.
– То есть ты хочешь сказать, что, если мы соберём всю «Вулькеру» целиком, мы заодно восстановим и дух Евангелины? – переспросил Лукас.
