– Может быть, – сказала Кара.
– А это хорошо или плохо?
Кара сама не знала. Она никогда в жизни не испытывала подобной опустошённости. «Даже самым смертоносным тварям из Чащобы ведома радость удачной погони или удовольствие от того, что учишь охотиться своего детёныша». А принцесса Евангелина была попросту пуста: скорее скорлупка, чем настоящий живой человек.
«Но ведь Минот и король Пента говорили, что она была славной, весёлой девочкой… Что же случилось?»
– Риготт! – сказала Кара. – Она была тогда в замке Долроуз, и это не может быть простым совпадением. Что же она сделала с бедной девочкой?
На следующее утро они отправились в Катт. Пустыня осталась позади: шуршелапка летела над горами, где там и сям попадались крохотные деревушки и стойбища. С высоты птичьего полёта устроенное Риготт разорение ещё больше бросалось в глаза: горящие деревни, караваны беженцев, оставивших позади свою былую жизнь, дома, сровненные с землёй… Как заметил Лукас, хуже всего было то, что Риготт, может, даже и не бывала в этих краях. Само её присутствие в Сентиуме сеяло хаос.
– Я такого навидался, пока был у серых плащей, – говорил Лукас. – Люди наслушаются рассказов о великом зле, что надвигается на их земли, и ударяются в панику. Выходят из колеи. Начинают воровать, причинять зло ближним – всё ради того, чтобы выжить.
Лицо Лукаса помрачнело, и он сделался намного старше на вид.
– Чтобы восстановить мир, нам приходилось воевать отнюдь не только с ведьмами, – добавил он.
– Ужас какой! – воскликнул Тафф. – Но почему люди не могут просто держаться вместе?
– Потому что им страшно, – объяснил Лукас и обнял Таффа за плечи, чтобы подбодрить. – И к тому же ведь не все такие. Некоторые, наоборот, проявляют лучшее, что в них есть. И иногда даже те, от кого этого не ожидаешь.
– Вот как мы! – выпалил Тафф.
Кара была уверена, что Грейс презрительно закатит глаза, но она вместо этого только отвела взгляд.
На четвёртый день все деревни остались позади, а горы сменились цепочкой болот. Хилые на вид деревья лежали, полузатонув в зелёной воде; подземные газовые карманы изрыгали в небо зловонные пары. В конце каждого дня Кара выстраивала мысленные мостики к нескольким местным существам, что годились для охраны лагеря ночью. Теперь это было не так просто, как раньше. Её разум, некогда похожий на колодец, откуда она без труда могла черпать всё новые воспоминания, начинал пересыхать.
«Слишком много заклинаний, – думала Кара. – Пора бы остановиться».
Как минимум, нельзя было рисковать, создавая новых существ из ничего, как было с Врестоем и малюткой-фаэниксом. Заклинания творения – и мозговые пиявки, что слетались на них, как мошкара на пламя, – опустошали куда сильнее любой другой магии. «И как это Риготт удаётся так легко создавать животных?» – удивлялась Кара. Временами ей казалось, что она делает всё не так, будто плотник, пытающийся строить дом при помощи садовой тяпки.
«Хотя, с другой стороны, может, Риготт настолько могущественна, что правила на неё не распространяются?»
Эта мысль привела Кару в уныние, и до конца путешествия, что длилось ещё целых четыре дня, она пребывала в дурном настроении. И вот, как раз когда Кара решила, что готова променять добытый ими грим на горячую ванну, вдали показалась чёрная мгла.
– Чумной Барьер! – воскликнул Лукас. – Мы на месте!
Погремушка подлетела к кромке тумана так близко, как только смогла, и опустилась на дорогу. С земли он выглядел ещё более жутко: стена клубящихся миазмов, которая будто бы заслоняла солнце. Смрад стоял невыносимый. Кара переняла от матери многое, что связано с лечением болезней, и потому сразу узнала вонь загнившей язвы.
– Так же не бывает! – сказал Тафф, зажимая нос. – Туман не может останавливаться. Он всегда расползается. Разве что… может, там стеклянная стена или ещё какая-то преграда, которой мы не видим?
– Не думаю, – ответил Лукас. – Люди называют это «липкий туман». Он никуда не уползает и никогда не развеивается. И никто не может толком объяснить почему – хотя будь здесь мой дедушка, он бы наверняка придумал целую кучу захватывающих теорий!
Лукас печально улыбнулся, и Кара поняла, как сильно он скучает по единственному своему родственнику, оставшемуся в живых: доброму старому мистралю из Наева Причала по имени Запад. Сердце у неё заныло от сочувствия: «Он все эти годы так мечтал отыскать своих родных, и вот наконец нашёл – и вынужден был снова расстаться…»
– Ничего, – ободряюще произнесла Кара, – скоро вы снова увидитесь! А представь, сколько всего ты сможешь ему рассказать! Как он будет гордиться тобой!
Лукас улыбнулся: слова подруги его утешили.
– Я могу только пересказать всё, что я слышал о липком тумане, – добавил он, заново оживившись, – но это в основном слухи и домыслы. Большинство людей, а особенно самые религиозные, считают, что эта завеса – божья кара, ниспосланная Катту.
– За что? – спросила Грейс, отчего-то очень жизнерадостно.
– Они учёные, – ответил Лукас. – И изучают в первую очередь тайны человеческого тела. Но есть те, кто задаётся вопросом: как именно они проводят свои исследования? Не стану вдаваться в грязные подробности…
– Так это же самое интересное! – возразила Грейс.
Тафф с энтузиазмом закивал.
– В общем, что касается этой пелены, – продолжал Лукас, не обращая внимания на них обоих, – рассказывают, будто они пытались создать новую болезнь, но ситуация вырвалась из-под контроля и пошла вразнос.
– Но зачем вообще создавать ещё одну болезнь? – спросил Тафф.
– Они стремились придумать способ использовать заболевания вместо оружия, – пояснил Лукас, – но вышло так, что вместо этого уничтожили всю свою область. Если этот туман коснётся твоей кожи, ты заразишься неизлечимой болезнью. Смерть наступает быстро.
– А где же тогда люди живут? – удивился Тафф.
– В подземных городах, – заключил Лукас, неосознанно поглаживая кожу над верхней губой, где уже начали пробиваться редкие волоски. – Я даже представить себе не могу, что это за жизнь такая: никогда не видеть солнца…
– И как же к ним попасть? – спросила Кара. – Через подземные ходы?
Лукас покачал головой и объяснил, что нужно искать. В кои-то веки всё было проще, чем казалось на первый взгляд. Всего минут через десять ходьбы Грейс приметила вдалеке блеск металла.
– Станция свупа! – подтвердил Лукас.
Они с Карой встретились глазами, парень тут же покраснел и отвёл взгляд. Кара почувствовала, как её сердце забилось чаще.
«Как мы тогда чуть было не поцеловались! Он помнит!»
Здание без окон стояло на высоких опорах, покрытое большими листами стали, почерневшими от коррозии. Определить длину станции было невозможно: она начиналась за пределами Чумного Барьера и уходила в туман.
