– Возможно, они хотят, чтобы мы так думали.
– Олдрен, достаточно, – прошипел принц сквозь стиснутые зубы. Тон его голоса стал строгим. – Я уверен, что королева может найти лучшее применение своему времени и ресурсам, чем тратить их на меня и мой народ. Мы ее не интересуем. А теперь замолчи!
– Ты прав. Прости меня! – Олдрен вздохнул и провел пальцами по своей белокурой бородке. – Наверное, я просто нервничаю из-за беспорядков в городе.
– Напрасно. У нас все под контролем, – сказал принц.
Он похлопал Олдрена по плечу и отвел взгляд от своего советника. И тут его глаза встретились с глазами Зейлан. Черт! Девушка поспешно опустила голову и убрала руку с рукоятки меча. Голоса и запахи вокруг нее затихли, свет пламени потускнел, и вибрация тела медленно, но неуклонно затухала.
– И? – спросил Этен с улыбкой. Мясо с его тарелки уже исчезло. – Узнала что-то интересное?
Не раздумывая, Зейлан покачал головой. Она не знала, что сказать Этену, потому что сама не была уверена в том, что только что слышала. Хранители собирались создавать флот? Отношения Благих и Неблагих были напряженными? И что там с этими восстаниями, о которых рассказывал Олдрен? Знал ли фельдмаршал и другие Хранители об этих беспорядках? Были ли они только лишь из-за принца Кирана? Или все-таки за этим кроется нечто большее?
Глава 14 – Фрейя
– В терновом лесу —
Ночь уже накрыла Тобрию, когда Фрейя и Ларкин нашли посреди леса полуразвалившуюся, бесхозную хижину, скрытую под кронами деревьев и опутанную побегами. Не обменявшись ни единым словом, они решили, что пришло время дать себе передышку. С момента происшествия в Лимелле прошло два дня, и все это время они были в пути, делая только самые необходимые перерывы, чтобы немного отдохнуть. Слишком силен был страх снова попасть в руки гвардейцев. Ларкин остановил лошадь, и Фрейя, превозмогая боль во всем теле, сползла со спины кобылы. Конечности покалывало, а мышцы горели, как никогда в жизни, и все, чего хотела принцесса, – это принять ванну и оказаться в теплой постели в своей спальне во дворце. Ларкин соскочил с лошади легко, не издав ни звука. Он привязал животное к дереву, потом уверенно подошел к хижине и рывком распахнул дверь.
Рассохшееся дерево, искореженное годами, протестовало его напору, треща и скрипя. С крыши дождем посыпались опавшие листья. Ларкин удостоверился, что хижина действительно пуста, прежде чем подал знак Фрейе войти. Без света лун девушка сначала не могла ничего рассмотреть, но спустя какое-то время ее глаза привыкли к темноте. Она могла различить два сломанных стула и пыль, которая покрывала все вокруг. Еще был камин, в котором, очевидно, уже много лет не горел огонь. Он был засыпан листьями и ветками, которые, очевидно, сыпались через полуразрушенный дымоход. В углах хижины лежали экскременты, оставленные мышами и крысами, а также две-три маленьких тушки.
– Как мило, – сказала Фрейя, сморщив нос. До сих пор девушка думала, что таверна в Лимелле была худшим местом их путешествия, но, видимо, она ошибалась. Не будь их кобыла так измучена, она бы настояла, несмотря на ужасную боль в ягодицах, продолжать поездку, пока путники не приехали бы в более подходящее место. Где и как она должна здесь отдыхать?
– Это всего на несколько часов, – сказал Ларкин и начал убирать пыль и грязь в одном из углов. Фрейя наблюдала за ним, искренне надеясь, что здесь нет насекомых, выползающих из стен. Когда Ларкин расчистил достаточно места на полу, Фрейя достала все, что нужно было для поискового заклинания. Принцесса нагрела травяной настой на волшебном пламени и порезала себе палец, начертив на старых записях Талона скрипетр. Затем она оставила влажный маятник кружить над картой, но ничего не произошло. Принцессу охватил ужас, когда она подумала, что Талон может быть уже мертв, но девушка решила прогнать эту мысль прочь. Она убрала все обратно в сумку. Беглецы решили спать по очереди, чтобы королевские гвардейцы не смогли застать их врасплох. Ларкин настоял на том, чтобы первой отдохнула Фрейя.
Принцесса расстелила на полу платок, скрывавший ее лицо. К счастью, она была так мала, что ей, свернувшись, удалось уместиться на ткани. Стремясь улечься поудобнее, девушка положила свою сумку себе под голову вместо подушки и скрестила руки на груди. Хотя об удобстве не могло быть и речи. Для Фрейи казалось нереальным находиться в этой хижине. Еще недавно принцесса проводила свои ночи в кровати с балдахином, которая состояла только из подушек и одеял. Теперь же девушка бежала от мужчин, которые в течение семнадцати лет были ее союзниками.
Воспоминания о гвардейцах, лесных грабителях и прежде всего ее мысли о Талоне еще некоторое время удерживали Фрейю от забытья. Но со временем ее веки стали тяжелеть. Убаюканная стрекотанием насекомых, кваканьем лягушек в пруду по соседству с хижиной и равномерным дыханием Ларкина девушка в конце концов уснула. Последние несколько дней выдались напряженными для принцессы, и отдых был ей необходим.
Фрейя не знала, когда заснула, но, открыв глаза в следующий раз, она была застигнута врасплох солнечным лучом, бросившим вызов густой листве и просочившемуся в хижину сквозь щель в крыше. Зевнув, девушка повернулась в сторону Ларкина, думая, что он тоже заснул и поэтому не разбудил ее. Но Хранитель стоял на коленях вдали от принцессы, устремив взгляд на север. При этом губы его беззвучно произносили слова, которые были Фрейе настолько знакомы, что ей казалось, что она все-таки слышит: «Мой Король, Правитель Тобрии, Мой Бог. Я Ваш раб, Ваш слуга и Ваш подмастерье. Моя жизнь в Ваших руках. Мое будущее в Ваших делах».
– Мой отец – не бог. – Ее слова прозвучали как крик в тишине леса, и немая молитва Ларкина резко оборвалась. Мужчина повернулся к девушке, взгляд его был нечитаем.
– Он освободил нас от фейри и эльв.
– Нас освободил Нехтан III, – ответила Фрейя.
Ее отец за всю свою жизнь видел фейри только один раз, да и то случайно, во время одного из посещений Стены. Вероятно, при этой встрече он чуть не вцепился от страха в свои дорогие брюки. Девушка не могла винить короля в этом. Большинство людей боялись фейри, в том числе и она сама, несмотря на свое увлечение их магией.
– А ваш отец не позволяет им проникать в нашу страну, – ответил Ларкин и встал с пола. Последние дни оставили видимые следы на одежде, которую Фрейя прибрела для Ларкина в Лимелле.
Принцесса покачала головой и выпрямилась:
– Это наши Хранители не пускают фейри в Тобрию. Если мы должны поклоняться кому-то, то тогда именно им.
Ларкин колебался, сжав губы. Почему он не понимал, что ее отец по сравнению с ним был никем? Да, у короля были его корона и власть, но Ларкин и другие стражники обладали способностями, о которых можно было только мечтать.
– Вы не понимаете. – Ларкин пробежал рукой по своим укороченным волосам. – Он ваш отец, а вы… Вы – богиня.
Фрейя подавила усмешку. Если Ларкин на самом деле считает ее чем-то божественным, он идиот. Она была кем угодно. Нарушительницей закона. Колдуньей. Воровкой. Принцессой. Но уж, конечно, она не была богиней. Самым божественным в ней была ее магия. Но чтобы сработало даже простейшее заклинание поиска, девушке пришлось практиковаться месяцами. Ее магия была слаба – очень слаба, в то время как магия Ларкина была жива и пульсировала в его жилах. Она текла по его телу, исцеляла его, делала его сильнее – возможно, бессмертным. Если это не являлось божественным проявлением, что тогда?
