Сканер принимает мои отпечатки, распознает радужную оболочку, и контракт подписан.
Экран становится зеленым, всплывает новый текст.
«Ваша Отсрочка начнется через 2 дня, 13 часов и 2 минуты».
– Три дня? – спрашиваю я Рен удивленно.
– Да, – отвечает она дрожащим голосом. – Группа «А» начинает завтра утром, Группа «Б» на два дня позже.
Сглотнув, я киваю.
– Что ж, – продолжает Рен, вытирая слезу, – мне пора, надо рассказать остальным, что происходит.
– Понимаю, – отвечаю я. Мне хочется спросить, соберется ли клуб сегодня, увидимся ли мы в два ночи, но нужно сохранять осторожность: нас могут услышать. – Полагаю, ты будешь с нетерпением ждать ночи, чтобы поспать после такого тяжелого дня?
Рен смотрит на меня, и легкая улыбка касается ее губ.
– Не так уж я и устала, думаю, раньше утра не усну.
– Пока, Рен, – улыбаюсь я в ответ.
Она активирует камеру наблюдения в Линзе и грустно улыбается мне.
– Пока, Лука.
Люк закрывается.
Слова Рен лихорадочно крутятся в голове. Первая фаза и Великий отбор? Разумная зона и проект «Батарея»? Страх в ее глазах и голосе не дает мне покоя. Что это значит? Почему в последнее время все так странно? Что происходит во внешнем мире?
Мне потребовалось несколько часов, чтобы успокоиться и убедить себя, что все будет хорошо.
Но ночью, после жатвы, когда я стою у окна в ожидании дождя, беспокойство возвращается: дождь так и не начался.
Наступает 02:00, но привычной радости и ликования не видать. Наоборот, мы стоим, обмениваясь испуганными взглядами, чувствуя, что грядет нечто ужасное.
– Итак, – прерывает молчание Малакай, – кто в группе «А»?
Чиррак и Кэтрин медленно поднимают руки, Харви поднимает костыль.
– В группе «Б»? – спрашивает Малакай и поднимает руку, а вместе с ним – я, Под, Игби, Пандер, Алистер, Вудс, Эмери, Джуно, Адам, Фултон, Рина и Акими.
– Кто-нибудь знает, что там будет? – спрашивает Харви, пытаясь удержать равновесие и поправляя костыль.
Я думаю о том, что рассказала мне Рен, бросаю на нее взгляд, но она смотрит в пол.
– Все будет хорошо, – успокаивая, Малакай опускает руку на плечо Харви. – Через неделю мы все снова соберемся тут и посмеемся еще над этим, правда, Рен?
Рен кивает, выдавливая улыбку:
– Точно, беспокоиться не о чем.
– А теперь давайте, – подбадривает Малакай, – такая возможность у нас раз в неделю, так используем ее по полной.
Постепенно толпа начинает разбиваться на группы.
Рен пробирается мимо ребят, разговаривая с каждым, чтобы убедиться, что все в порядке, разделяет их шутки и пытается убедить группу «А», что завтра все пройдет хорошо.
Прислонившись к стене, я наблюдаю за ними, неспособный насладиться драгоценными минутами, поскольку масштабная Отсрочка занимает все мои мысли.
Когда Рен подходит, смотря на меня горящими глазами, сердце мое оживает, и на мгновение я забываю о своих переживаниях.
– Какие дела? – спрашиваю я и тут же поправляю себя: – Как дела, то есть? Как ты? В порядке?
«Молодец, – говорю я себе, – просто блестяще справился».
Я слышу, как где-то слева от меня посмеивается Малакай, и я почти уверен, что он смеется надо мной. Я чувствую, как краснею, и поглядываю на него: он облокотился о стену и общается с явно очарованной им Риной. Ради того, чтобы поговорить с Безупречным, она перестала прыгать по коридору и смущенно прячет прядь рыжих волос под шапку.
– Я в порядке, Лука. А ты как?
– Хорошо, да, вполне.
– Слушай, о том, что я рассказала тебе… Думаю, я все преувеличила, я не хотела тебя напугать.
– Напугать меня? Вовсе нет, я не испугался. Просто ситуация такая необычная.
– Хорошо, я рада это слышать. Я запаниковала, вот и все.
– Ага, как сказал Малакай, через неделю мы еще посмеемся над этим.
– Точно.
Я киваю:
– Послушай, новенькая, Кина, она вроде нормальная, понимаешь? Как думаешь, ей можно стать одной из нас?
Я оглядываю нашу небольшую группу, Рен следит за моим взглядом.
– Боюсь, еще рано, – отвечает она. – Нужно убедиться на сто процентов, что она… что она подходит нам.
– Она подходит нам, – убеждаю я ее.
Рен улыбается и, прищурившись, спрашивает:
– Лука Кейн, ты что, влюбился?
– Я… что? Нет, я просто… не влюбился я, просто она кажется…
Рен смеется:
– Я поговорю с ней, – отвечает она. – Может, через пару недель. Посмотрим, хорошо?
– Да не влюбился я, – повторяю я, взяв себя в руки. – Ничего подобного.
Рен снова смеется, уходит к Акими и протягивает ей сумку с еженедельным нарядом.
– Я не влюблен в нее, потому что люблю тебя, – говорю я себе под нос. – Вот что надо было сказать.
Пандер поет, стоя у стены, и я сажусь рядом, слушая ее безупречный голос, напевающий какую-то поп-песню из двадцатого века, которая была переделана столько раз, что я уже и не узнаю, какую версию она исполняет. Подняв руку, Пандер настраивает слуховой аппарат и улыбается, когда звук становится более четким. Я вслушиваюсь в текст: песня о юности и непокорности, о любви и душевной боли. Звуки ее красивого пения окружают нас и заполняют коридор, эхом отражаясь от бетонных стен Аркана.
Акими выходит из камеры, кружась и любуясь своим зеленым платьем.
Я чувствую, как на меня накатывает волна грусти. Хоть все наши разговоры и действия происходят под маской негласных правил клуба, я люблю этих людей и не могу избавиться от чувства, что всему этому приходит конец.
День 751 в Аркане
В 07:30 звучит будильник.
Я осторожно вылезаю из постели и заказываю завтрак, а мой разум продолжает размышлять над нерешенными вопросами. Через несколько минут конвейер уносит нетронутую еду.
Хэппи велит мне подготовиться к речи Галена. Я сижу на краю кровати и смотрю на экран, который в течение четырех или пяти минут показывает сплошную черноту, а затем возвращается в нормальное состояние.
– Отлично, – шепчу я в пустоту, – видимо, все катится к чертям.
Спустя пару часов открывается задняя стена, и я впервые за все время слышу тишину во дворах.
Я выхожу и прислушиваюсь к шелесту ветра, пока Тайко, который, должно быть, тоже в группе «Б», не подает голос:
– Лука, ты там? – зовет он.
