Я останавливаюсь. «Пандер, добралась ли она до камеры после того, как уронила очки? Убила ли ее Рен? Была ее дверь открыта или закрыта?»
Эти мысли возвращают меня в коридор Аркана, я силюсь вспомнить геометрическое расположение открытых дверей, чтобы понять, кто из моих друзей жив, а кто мертв.
Я снова начинаю петь, в этот раз громче, стараясь сдержать наплыв мыслей и сосредоточиться на своем далеко не музыкальном голосе.
Мрачный поезд движется со скоростью триста километров в час почти постоянно и делает всего одну остановку – у здания Суда, после чего доезжает до Терминала примерно за пятнадцать минут, а значит, Терминал где-то в восьмидесяти километрах отсюда. Если по этой линии нет других станций, кроме здания Суда и Терминала, то можно считать Рен покойницей.
Неутешительные вычисления вынуждают меня ускориться, я пускаюсь трусцой вдоль путей, напевая все громче и громче; но пение мое резко обрывается, когда моей ноги что-то касается. Что-то большое, теплое и живое.
«Не обращай внимания, – говорю я себе, – это просто крыса, она тебя не тронет, если ты не тронешь ее».
Но шагая вперед, я чувствую, как моей лодыжки касается вторая, а затем и третья тварь. От их размеров меня бросает в дрожь.
В детстве, до того, как меня отправили в Аркан, у нас сестрой Молли была такая игра: мы стояли у входа в туннели города и заставляли друг друга пробежать настолько далеко, насколько хватало смелости. Мы рассказывали друг другу истории о крысах; истории, которые передавались из поколения в поколение, и то и дело их можно было услышать на игровых площадках школ Убогих; эти истории приукрашивали и раздували, пока они не стали городскими легендами: туннельные крысы пробились сюда из Красных зон, крысы-мутанты ползают по канализационным трубам и старым линиям метро. Болтали, будто крысы могут утащить взрослого человека во тьму и растерзать его плоть до костей.
«Не обращай внимания, игнорируй, игнорируй их», – упорно повторяю я, то сбиваясь с песни Пандер, то заново напевая.
Но вот их стало больше. Я слышу, как их лапки скребут по твердой земле, слышу, как их голые хвосты стучат по рельсам, их мерзкие визги гудящим эхом отражаются от холодных бетонных стен. Их становится все больше, они прибегают из темноты и окружают меня, и стоит мне опустить ногу на землю, как я чувствую прикосновение крысы, с каждым шагом, и опять, и снова.
«Не обращай внимания, нет, нет…»
– Черт! – вскрикиваю я, чувствуя, как острые как бритва зубы впиваются в ткань комбинезона на ногах.
Этот акт храбрости одной из них, кажется, служит сигналом для остальных, и я чувствую второй укус, уже более сильный, прямо на кости моей лодыжки, а затем еще, чуть выше, на левом колене. Я чувствую, как по ноге стекает кровь.
Моя кровь действует на этих тварей как наркотик, и воздух наполняется пылкими воплями отчаянных паразитов. Они подпрыгивают, их острые когти царапают, зубы кусают и рвут материал моей одежды, и тем больше крови начинает проливаться, чем больше на меня обрушивается зубов и когтей. Одна из них поднимается прямо ко мне на плечо и вонзает зубы с такой силой, что пронзает кожу до самой мышцы.
Я кричу в агонии, отбиваясь от них в кромешной тьме, прогоняя неослабевающий рой извивающихся животных, паника охватывает меня.
Я продолжаю двигаться вперед под тяжестью этих тварей, облепивших мои руки и ноги, мгновенно теряя надежду выйти когда-нибудь из этого туннеля и радуясь, что открыл камеру Кины перед уходом: у нее будет шанс выбраться из Аркана живой. Надеюсь, она окажется умнее меня: обыщет кладовку в помещении для персонала, найдет тот пистолет и возьмет с собой. Почему я об этом не подумал? Почему считал, что отсюда будет так легко выбраться?
Тяжесть карабкающихся по мне крыс становится невыносимой. Я чувствую, что ослабеваю, теряя кровь из множества ран. Боль атаки берет верх, я не в силах дальше идти. Но если я умру здесь, то подведу Рен: она погибнет, потому что я сглупил и не взял с собой оружие, и в итоге мне не хватило сил добраться до безопасного места.
Мысли о Рен, о том, что ей стало хуже к тому времени, когда я положил ее на кровать, о том, что она при смерти, заставляют меня сделать шаг вперед, два, три шага, но все безнадежно, крысы набрасываются на мое тело, их инстинкты велят им повалить меня на землю и съесть. Закрыв глаза, я продолжаю сопротивляться.
«Если бы Кина не забрала детонатор, я бы убрал палец с переключателя прямо сейчас. Я бы взорвал свое сердце».
В ожидании скорой смерти эта мысль не особо утешительна.
Почти готовый сдаться, я открываю глаза и вдруг вижу свет: далеко впереди черноту туннеля прерывает узкая полоска света.
Слишком далеко. Конечно, это слишком далеко для меня, я не осилю.
Но что там еще?
Я из последних сил смахиваю крыс, частично освобождаясь от их тяжести, но они практически сразу же карабкаются на меня обратно, визжа, кусая и царапая. Шаркающими шагами я продвигаюсь вперед, мышцы ног горят от напряжения.
Свет становится больше и ярче, это всего лишь отблеск, но по сравнению с мраком туннеля он божественен. Я чувствую запах свежего воздуха с улицы и понимаю, что свет исходит от сияния луны.
Я вижу платформу впереди, бетонные ступени станции, и что-то подсказывает мне, что если я доберусь туда, то все будет хорошо. Впереди еще четыре метра, три, два.
Но я падаю.
В то же мгновение количество лазающих по мне крыс, кажется, удваивается. Должно быть, их десятки, и все они размером с небольших собак.
Их зубы впиваются в мою плоть, разрывая ее; крысы визжат от восторга. Они покрывают меня с ног до головы, сражаясь друг с другом, убивая друг друга, борясь за пространство. Они кишат повсюду, облепили мое лицо так, что я больше не могу дышать и понимаю, что тут все и закончится.
«Нет!»
Нет, не сейчас, когда я так близок. Я не умру вот так здесь, в туннеле. Я хочу увидеть луну в последний раз, еще хоть раз увидеть звезды свободным человеком.
Я хватаю крысу со своего лица и изо всех сил швыряю ее об стену. Вонзаясь пальцами в холодную землю, я тянусь и ползу под весом десятков крыс, на сантиметр приближаясь к платформе, а затем еще на сантиметр и еще.
Происходит нечто странное: крысы, кусавшие мои уши и затылок, начинают карабкаться обратно и убегают прочь, и чем ближе я к платформе, тем больше их убегает с моих плеч и со спины назад в темноту туннеля.
«Они боятся света», – думаю я и напрягаю каждый мускул тела, чтобы продвинуться вперед.
Еще несколько метров, мучительных и изнурительных метров, и я лежу на земле при свете луны без удушающего веса крыс, с ощущением, будто полз по разбитому стеклу; мой белый тюремный комбинезон весь в черных и красных пятнах, разорванный в клочья, как и кожа на моем теле.
Я лежу на спине, смотрю на звезды, вдыхаю ночной воздух. Я не позволяю себе думать, не позволяю себе осознать, что уже во второй раз менее чем за два часа я был на волосок от смерти.
