Я пытаюсь поспевать за Дэй, осмысливать ее историю. Как они пережили атаку? Почему они оказались невосприимчивы к химикатам, превратившим всех в безумных убийц?
Шион продолжает:
– Ты в курсе, что все люди стали человекоподобными роботами-убийцами, да? Мы думаем, во всем виноват дождь – каким-то образом его отравили. Мой муж, отец Дэй, напал на меня тем же утром. Дэй удалось оттащить его от меня, она встала между нами. Он не стал на нее нападать, как будто помнил, кто она, но не помнил, кто я, и хотел убить меня. Мы вышли на улицу и увидели, что творится: тысячи людей убивали друг друга, стаями бродили и убивали всех, кто попадался им на пути. В каждой стае были только члены семьи – всегда мать или отец с детьми, но никогда не было такого, чтобы в одной стае были оба родителя. Позже мы поняли, что они не убивают своих кровных родственников. Извини, все это, наверное, звучит для тебя как научно-фантастический бред. Как, черт возьми, ты выжил, если все это время проторчал под «Побегом»?
– Это я и пытаюсь вам объяснить, – отвечаю я. – Я не принимал «Побег», меня накачали.
Дэй и Шион обмениваются недоверчивыми взглядами, словно говоря: наркоман придумает любое оправдание.
– Ясно, – говорит Дэй, – и кто тебя накачал?
– Парень с ножом.
– Моргальцу на такое ума не хватит, – возражает Шион, качая головой. – Они не строят планов, а просто преследуют и убивают.
– Он не был… Моргальцем, – объясняю я, используя их термин. – Он был таким же, как я, он прошел Отсрочку.
– Отсрочку? Парень, теперь ты несешь какой-то бред.
– Я был заключенным в Аркане. За день до войны нас всех увезли в Терминал, чтобы проводить на нас тесты. Мы думаем, что нам ввели какое-то лекарство или вакцину от химикатов. Я и еще несколько ребят выжили, и нам удалось сбежать. Парень, что пытался меня убить, тоже был заключенным в Аркане.
– Погоди, ты сидел в Аркане? – спрашивает Шион.
– Да.
– И на тебе проводили тесты?
– Каждые шесть месяцев, – отвечаю я.
– Господи, – шепчет Дэй.
– И на тебе испытывали что-то типа вакцины? – не унимается Шион.
– Думаю, да.
Шион вышагивает по комнате, затем резко останавливается.
– Хочешь сказать, парень, которого мы убили, не был Моргальцем?
– Нет. Вы убили его?
– Да, – подтверждает Дэй без намека на угрызения совести. – Ну, мы выстрелили в него шесть раз, и он убежал, но не думаю, что он далеко ушел.
– Вы просто убили его? Вот так просто? Без лишних раздумий?
– Слушай, – говорит Шион, указывая на меня пальцем, – сейчас не время читать нам мораль. Либо ты убиваешь, либо тебя убивают. Если хочешь выжить, научись ликвидировать их первыми, пока они не убрали тебя.
– Но он даже не был…
– Он собирался убить тебя, это уже делает его одним из них, – перебивает меня Шион.
– Он сбежал? – переспрашиваю я.
– Не волнуйся, парень, я попала ему прямо в грудь минимум дважды, кажется, еще одна пуля застряла в горле. Какой бы технологией он ни был напичкан, после такого он не выживет, – ухмыляется Шион.
– Он был… он мог бы… он имел полное право желать моей смерти, я не виню его.
– Знаешь, простое «спасибо» не помешало бы, – говорит Шион, садясь обратно на диван и качая головой. – Мы спасаем ему жизнь, а его беспокоит карма и прочее дерьмо.
Я тоже сажусь, потрясенный мыслью, что жизнь Тайко могла так неожиданно прерваться. Я стараюсь не думать об этом.
– Как так получилось, что вы не стали Полоумными? – спрашиваю я охрипшим голосом.
– Так ты их называешь? – уточняет Шион. – Мы зовем их Моргальцами.
– Мы с мамой были под «Побегом»
[16], когда это произошло, – отвечает Дэй, – как и тысячи других. Кажется, наркотики помешали химикатам, содержащимся в дожде, повлиять на нас. Слава Богу, мы не смешивали с «Пассивом»2, иначе бы точно пропали.
– Если «Побег» делает людей невосприимчивыми к химикатам, то это довольно большая брешь в плане, – произношу я. – Кто бы это ни сделал, они не смогли решить серьезную проблему. Клоны составляют около десяти процентов населения.
– Двенадцать процентов, – поправляет меня Шион. – Но зачем исправлять то, что решится само собой? Клоны не особо могут за себя постоять. Легкая добыча для Моргальцев, даже если их не убьет инфекция, в конце концов они сами себя убьют. Кроме того, ты упускаешь куда большую брешь в плане.
– И какую же?
– Зачем превращать население в убийц? – говорит Дэй. – Почему бы нас просто не убить? Если у тебя есть возможность сбросить биологическое оружие с неба и твоя цель – уничтожить всех, то зачем тратить время, используя какие-то химические вещества, меняющие сознание людей? Почему просто не отравить всех?
– Об этом я не думал, – соглашаюсь я.
– Ну а вот мы подумали, но не нашли хорошего ответа.
Я киваю:
– И что теперь?
– Мы собираем как можно больше выживших, пока не стало слишком поздно. Соберем всех в одном месте, излечим от наркотиков и будем готовиться, – отвечает Дэй.
– Готовиться к чему? – спрашиваю я.
– К тому, что будет дальше.
– Вы думаете, это еще не конец?
– Конечно, нет, – смеется Шион. – Подумай: почему люди начинают войны? Ради денег, территорий, религии или из мести. Учитывая, что в мире осталось всего три культуры, а у власти стоит одно правительство, сомневаюсь, что дело в религии или мести. Остаются деньги или власть, а значит тот, кто все это начал, придет за своей добычей.
– Так что, вы собираете армию?
– Ага, армию торчков, неплохой план, а? – говорит Дэй, впервые улыбаясь.
– Но что, если есть шанс вылечить Полоумных… Моргальцев?
Шион смеется:
– И как ты себе это представляешь?
– Мы с друзьями договорились, что когда найдем своим близких, соберемся в Терминале, где на нас тестировали вакцины. Может, там мы найдем лекарство.
– Друзья? – удивляется Шион, поднимая брови. – Типа один из тех, что собирался перерезать тебе глотку?
Я хотел было рассказать им вкратце, почему Тайко так возненавидел меня, как вдруг Дэй начинает тяжело дышать и закатывать глаза.
– Мам, мам, это снова происходит. Мам!
Шион подбегает к дочери и обнимает ее:
– Все хорошо, детка, все в порядке.
– Что происходит? – спрашиваю я.
