— Я пришёл, — сказал Бобровский.
— Погоди, стой, — ответил Никита. — Сейчас результаты ДНК объявят.
Бобровский ждал. Никита занял весь диван, раскинул ноги, сесть было некуда. На кресло Насти Бобровский не хотел садиться. Он вышел на кухню, напился воды из-под крана и умылся. Заметил на столе кисет сигаретного табака и упаковку с бумажками. Свернув самокрутку, он прикурил от спички и затянулся кисловатым дымом.
Из комнаты раздался вопль и крики Никиты:
— Получай, сука! Так тебе! Воспитывай его теперь, ха-ха-ха-ха!
Бобровский взял кухонный нож, большим пальцем потрогал лезвие.
— Лёха! — крикнул Никита. — Ты где там торчишь?
Он вышел из комнаты, светясь от счастья.
— Совпала ДНК, этот образина её сыном оказался. Вот пусть теперь с ним возится. А он её ещё и выебет, ха-ха-ха!
Никита умолк.
— Погоди, Лёха, это Гена забыл табак. А ты его куришь…
Бобровский затянулся и выпустил густую струю дыма.
— Тебе жалко, что ли?
— Нет, зятёк, неудобно, понимаешь? Ладно. Они завтра часов в семь утра придут.
— Кто?
— Ну кто! Генкины работяги. Ремонт начинаем!
Никита сунул кисет в карман штанов и хлопнул Бобровского по плечу.
— Делись, как съездил!
Бобровский положил нож и заглянул в холодильник. Там было пусто. Стояла только чашка с чем-то плесневым. Он вспомнил. Последний Настин чай. Опять стало тяжело дышать. Бобровский закрыл дверцу.
— Никак.
— В смысле? — моргнул Никита. — То есть?
— Меня не взяли туда, на эту свалку, — сказал Бобровский.
— Погоди. Как не взяли? Не может быть такого! Там всех берут. Даже детоубийц и зоофилов. Я точно знаю, там два бывших зека работают. Но почему тебя-то не взяли?
Бобровский снял указательным пальцем столбик пепла с самокрутки.
— Видишь ли, я слишком приличный для этого места. Начальник так и сказал. А, и вот, подарил.
Бобровский достал книгу из заднего кармана.
— Да, хорошая книга, — пробормотал Никита. — У тебя вон на столе такая же лежит. Что же делать? Что делать?
Он походил по кухне.
— Зятёк, старина, но я для тебя постарался, согласись! Теперь сам. Вот книжку почитай, реально всё, что там написано, работает. Должно помочь. Я тебя ещё не гоню. Несколько дней есть. Потом ещё выписка-хуиписка. Но ремонт начнётся завтра. Ты уж парняг утром пусти. Они тебе не помешают. Тем более будут кухню делать пока что.
— Не волнуйся, — сказал Бобровский. — Ты случайно не помнишь анекдот про трёхлапого и одноглазого пса?
— Нет. Расскажи.
— Я сам не помню. Хотел послушать.
— Надо будет погуглить, — сказал Никита.
Потом он надел кроссовки и ушёл. Бобровский сел на диван и уставился в телевизор. Шла реклама выступлений этого мужика по фамилии Козырев, мотиватора и бизнес-тренера. Бобровский повертел в руках книжку, полистал и швырнул в угол. Взял со стола Настин экземпляр и вытащил из него листок с номером телефона. Последний маленький шанс. Почти невидимый. Как рыболовная леска, брошенная утопающему. Он сунул в Настин смартфон свою сим-карту и включил. Заряд был стопроцентным. Смартфон долго загружался. С кнопочным старьём таких проблем не было. Бобровский повертел аппарат в руках, понюхал. Слегка пахло старой пластмассой. Пароля не оказалось. Как только обнаружилась сеть, пришло несколько эсэмэс, каждый раз смартфон издавал короткое бурчание. Бобровский набрал номер. Ответили после первого же гудка. Мужской голос.
— Мне дали ваш номер, — сказал Бобровский.
— Ясно. Есть проблемы?
— Есть.
— Сегодня уже поздно, и у меня ещё дела. Встретимся завтра. В десять утра. У центрального входа ТЦ.
— А почему там? — удивился Бобровский.
— Что не так-то? Почему не там?
— Да нет, всё нормально.
— Значит, договорились. Не опаздывайте. Я вас ждать не буду.
— Я вас тоже, — сказал Бобровский.
Мужик вдруг рассмеялся.
— Справедливо.
И отключился.
Бобровский открыл приложения с эсэмэсками. Непринятые вызовы от Германа и его напарника-садиста. Потом он стал смотреть сообщения для Насти. Несколько было из банка насчет кредита. Целый чат от мобильного оператора. Промоакции из интернет-магазинов. Настя там что-то покупала иногда. Бобровский не помнил, что именно. Одежду? Парфюм? Однажды на Восьмое марта он сам ей подарил духи. Но ей не понравились. Слишком сладкие. Он в этом ничего не понимал. Настя сказала, что такие запахи — для старух. А вот сообщение с её работы: «Настя, отпишись, куда ты пропала?» Это в день её смерти. Бобровскому стало не по себе. Потом он открыл ещё один чат и долго перечитывал сообщения, хотя их там было всего два. Первое: «Заказ на сумму 150 000 рублей оплачен. Чек по ссылке». Второе: «Ваш электронный билет расположен по ссылке». Бобровский нажал, вместо чата открылось окно браузера. Там было написано: «Скачайте и распечатайте ваш билет, либо предъявите его изображение на экране телефона для контроля». Чуть ниже — изображение билета. Бобровский положил смартфон и обхватил голову руками.
В телевизоре известный актер кричал так, будто его разделывали двуручной пилой: «Тарифище! Тарифище! Тарифище!»
22
Кристина с трудом проснулась и долго не могла понять, что её разбудило. Перед тем как лечь, она проглотила таблетку фенобарбитала. В комнате было темно. По прикроватной тумбочке, светя экраном, ползал смартфон. Кристина сдвинула вправо зелёный значок и поднесла трубку к уху.
— Я слушаю, — сказала она.
Таблетка всё ещё действовала.
Никто не отвечал.
— Говорите, я слушаю… Сука!
Она вытащила из уха резиновую затычку и тут же услышала ор Игнатьева.
— Ты где, блядь, шляешься, долбаная сука?
— Я дома, — сказала Кристина.
— У кого дома?
— Здесь, у себя.
— Я уже час стою под дверью и звоню, — сказал Игнатьев.
— А, я спала, не слышала.
— Ой, блядь, как мило! И что дальше?
— Что?
— Ты мне дверь откроешь, твою мать? Или как?
Кристина выпуталась из влажной простыни и, держась за стену, вышла в прихожую. Перед глазами всё плыло. Однажды она выпила подряд три бутылки брюта. Ощущения были схожие. Она открыла дверь. Игнатьев вошёл, волоча за собой баул высотой метра полтора. Горловина была туго затянута. Кристина вспомнила, что такие же баулы носят с собой хоккеисты. Лет пять назад её возили на базу хоккейной команды. Ночью. Игроки отмечали какую-то победу и заказали шлюх. Двадцать хоккеистов с тренерским штабом против семи проституток. Казалось, ночь будет длиться вечно. На следующее утро её трясло. А потом Кристина обнаружила, что её тело разрисовано чёрным маркером. Игроки оставляли свои ценные автографы.
