— Я не еду, — сказал Вернер. — Извините.
— Чёртов идиот! — ответил водитель и добавил: — Свинья тупая!
Пропустив оскорбления мимо ушей, Вернер пошёл на автобусную остановку. Там стоял парень с дредами, из его увешанных железяками ушей свисали провода наушников. Он слушал рэп. Так громко, что и Вернеру пришлось слушать рэп, стоя рядом. Парень достал сигарету и посмотрел на Вернера.
— Я вас знаю, — сказал он, вытащив наушник из уха. — Вы историк.
— Это что, написано на мне? — спросил Вернер.
Парень закурил и засмеялся.
— Нет, я учусь у вас в гимназии. Моя фамилия Йост. Тринадцатый класс.
— Точно. Я тебя вспомнил.
— На вокзал собрались?
— С чего ты решил? — удивился Вернер.
— Ну а куда же. А я вот решил не ездить. Мне, конечно, всю плешь из-за этого проедят, но черт с ним. Нечего им здесь делать, вот что я думаю. Вы, само собой, не согласны, но у нас ведь свободная страна и каждый может говорить то, что вздумает. Если, конечно, это не связано с Гитлером. А?
Вернер ни слова не понял из сказанного, решив, что этот дредастый обкурился травки. Он осторожно кивнул. Показался автобус.
— Ничего не заготовили? — спросил дредастый.
— Ты о чём?
— Приветственная речь? Подарки? Плакат?
— Мой автобус, — ответил Вернер.
— Ну, желаю удачи! Но не слишком заблуждайтесь, ладно?
— Да, да, конечно.
Вернер зашёл в автобус, а этот невменяемый остался на остановке.
Кто-то окликнул его у входа на вокзал. Вернер оглянулся и увидел директора гимназии Виктора Морица. Это был высокий и тощий лысый мужчина в очках без оправы.
— Все уже в сборе, Шмидт, — сказал Мориц. — Ждут на перроне. Я вышел покурить. А вы…
Мориц посмотрел на часы.
— Вы чуть не опоздали. Впрочем, ещё двадцать минут до прибытия.
— До какого прибытия? — спросил устало Вернер.
«Безумный, безумный, безумный день», — подумал он.
— До прибытия поезда, — ответил Мориц. — Что с вами? И почему вы ничего не принесли? Фрау Нагель принесла домашние крендельки. Фишер купил целый мешок шоколадных батончиков для ребятишек. Ну и цветы все приготовили. А вы что же?
Он тащил Вернера через вестибюль, мимо павильонов, торговых автоматов и касс.
— Что-то можете купить здесь. Хотя бы цветы. Вон цветочный павильон.
Мориц потянул Вернера к павильону с цветами.
— Не жадничайте, купите побольше роз, — сказал директор.
Вернер остановился.
— Слушайте, вы можете объяснить мне, о чём вообще говорите? Я не могу понять ни слова.
— Шутите? — сказал Мориц. — Вы для чего приехали сюда?
Вернер поглядел на часы.
— Встречаю свою девушку. Поезд через пятнадцать минут.
— Вот как, — нахмурился Мориц. — Ага. Очень печально.
— Печально что? Что я встречаю свою девушку?
— То, что вы игнорируете ваш гражданский долг.
— Каким образом? — спросил Вернер.
— Ну, хватит валять дурака! — разозлился Мориц. — У вас совсем память дырявая? В среду было собрание. Наша гимназия, преподаватели и ученики, делегированы встречать беженцев, они приезжают дрезденским поездом. Конечно, это добровольное дело, но, сами понимаете, лучше не игнорировать такие важные мероприятия.
Вернер смутно вспомнил, что в середине недели было какое-то собрание. Но о чём там шла речь, из его памяти стёрлось начисто. После очередной бессонной ночи Вернер беззастенчиво дремал, пока Мориц трепался.
— Дрезденский поезд? — спохватился Вернер. — Моя девушка приезжает этим поездом.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Мориц. — Встретите заодно и её.
— А их зачем? Зачем их встречать? Они что, заблудятся?
— Не острите. Мы должны показать этим людям наше дружелюбие и гостеприимство. Показать, что здесь их ждут, здесь их готовы принять. Что мы готовы помочь им всем, чем можем.
Вернер вздохнул.
— Не пыхтите, лучше купите цветов, — сказал Мориц.
— У меня с собой всего десятка с мелочью.
— О господи Иисусе, да что с вами не так? Вы что, даже своей девушке не купили бы цветов?
— У неё аллергия на цветы, — сказал Вернер.
Мориц закатил глаза, взял его под руку и снова потащил за собой. Они поднялись по эскалатору, прошли через зал и вышли на перрон. Вернер увидел своих коллег по гимназии и учеников.
— Поезд будет через десять минут, — объявил Мориц. — Встаём живым коридором, как договаривались. Когда они пойдут, нужны будут аплодисменты. И приветствия, конечно. «Добро пожаловать!», «Спасибо, что приехали» и всё в таком духе.
— А крендельки? — подала голос фрау Нагель.
— Не волнуйтесь, и цветы, и крендельки будем раздавать на ходу.
«Старику Вилли бы это понравилось. И фрау Кляйбер тоже», — сообщил внутренний голос. «Ладно, понятно, заткнись», — подумал Вернер.
Вскоре показался поезд. Он подъехал к перрону и плавно остановился. Встречающие выстроились. Вернер встал с краю и решил, что, как только увидит Эльвиру, сразу же уйдёт с ней.
— Все готовы? — спросил Мориц.
Двери разъехались, и из вагонов стали выходить люди. Они выходили, выходили и выходили. Казалось, поезд был заполнен под завязку. Вернер пытался высмотреть Эльвиру, но видел лишь смуглых, черноволосых людей в плохой одежде. Они двинулись к выходу.
— Да ты посмотри, — произнёс стоящий рядом Фишер. — Там одни мужики, а дети где? Кому я шоколад покупал?
И правда, среди беженцев не было видно ни женщин, ни детей, ни стариков, а лишь мужчины разного возраста. Они проходили мимо, глядя на встречающих в лучшем случае неприязненно, но чаще враждебно. Каждый был обвешан сумками и рюкзаками. От них пахло потом, грязными ногами и дешёвым табаком. Некоторые что-то друг другу кричали и размахивали руками. Один остервенело чесал задницу через штаны.
Встречающие стали жидко аплодировать, потом фрау Нагель пискляво выкрикнула:
— Добро пожаловать! Спасибо, что приехали.
Вернер высматривал Эльвиру среди других пассажиров. Их было гораздо меньше, чем беженцев. Они медленно шли сзади, словно боясь обогнать эту толпу или смешаться с ней. Между тем фрау Нагель вылезла вперёд и протянула бородатому толстому арабу корзину, в которой лежали домашние крендельки. Араб в ответ стал орать, потом оскалился и показал гнилые зубы.
Вернер решил позвонить Эльвире, сунул руку в карман, но телефона там не оказалось. Он перерыл все карманы, но не нашёл ничего, кроме сигарет, мелких денег, шариковой ручки и складного ножа Boker Magnum.
